Оскал хохлатого дрозда. Сергей Жоголь

две недели назад; синяки на спине Пита ещё не успели зажить. Если этот толстяк Шлохо опять явится в пивную и снова захочет прикоснуться к нему. Мальчик сжал кулаки.

      Увесистый шлепок вывел Пита из оцепенения.

      – Негодник! Я для кого это всё говорю? Ты почему меня не слушаешь?

      – Простите, мэтр. Вам показалось.

      – Показалось? О чём я только что говорил?

      Голова Пита вжалась в плечи.

      – Вы говорили… говорили про бельё и про постояльцев.

      Ульри почесал заросший подбородок, но тут же выдавил улыбку. Обычно выгнутые дугами брови приняли совсем необычную форму, рот вытянулся в тонкую гаденькую полоску.

      – Ладно, врунишка, если ты всё понял, иди. Приведи себя в порядок и будь готов встречать гостей. Можешь даже поспать. Господа приедут только к вечеру, а может и завтра, поутру.

      Поспать? Это днём-то? Что же с ним такое? Пит искоса посмотрел на хозяина и заметил, что руки хозяина подрагивают. Волнуется. Он сказал, господа? Значит, сегодня Питу предстоит обслуживать не Шлохо, а знатных персон?

      Пит вытянул губы и со свистом выпустил воздух.

      В «Мятном кабане» в последнее время останавливались лишь небогатые путешественники: мелкие торговцы, ремесленники и крестьяне. Бывали и обычные бродяги: бездомные и побирушки, стремящиеся поживиться за чужой счёт. Самыми важными, и в тоже время опасными, считались наёмники и контрабандисты. Эти, подпив, часто вели себя как заправские лорды: сорили деньгами и требовали дорогих кушаний и вин. Хотя порой именно они вели себя хуже обычных разбойников. Не раз такая клиентура оставляла Ульри без оплаты, а то и устраивала в «Мятном кабане» обычный погром.

      Пит закусил губу. Кого же мы ждём? А-а-а… плевать, главное, что ему не придётся снова терпеть обхаживания мистера Шлохо. Пит подхватил свёрток, прошмыгнул под самым локтем Ульри и выбежал во двор.

      Ложиться спать днём Пит, естественно, не собирался. Как бы он не уставал, как бы ни работал по ночам, всё это не заставило бы его уснуть среди бела дня. Поэтому мальчик сразу же побежал на кухню. Он приоткрыл дверь и увидел в щель Красотку Джулию.

      На женщине было синее платье в рубчик, белый, относительно чистый, передник; волосы Джулии на затылке стягивала широкая жёлтая лента – чистая, хотя и немного затёртая. Красотка Джулия что-то варила, это что-то пахло бараньим салом, чесноком и рубленым укропом. Правда, все эти ароматы перебивал рыбный запах.

      Ханна, круглая как шар, сидела на лавке неподалёку от Джулии и, широко расставив ноги, ржавым ножом потрошила озёрного леща. В своей серой мохнатой безрукавке, обнажавшей пухлые руки, в мятой бесформенной юбке из козьей шерсти, Ханна напоминала Питу доброго балаганного медведя. Того, что привели однажды на постоялый двор заезжие скоморохи-лицедеи. Женщина часто надувала губы, трясла головой и всё время что-то бормотала под нос. Чешую и кишки Ханна бросала в грязную глиняную миску, при этом косилась на сидевшую