Козацкий шлях. Алексей Челпаченко

человека, и думать он начинал, обыкновенно, лишь после того, как вытирал пучком соломы окровавленную саблю.

      Когда сотня его несла службу, следовало ожидать либо трупа жида в каком-либо местечке, а не то чего-нибудь похлеще. Сотник и сам не таился и открыто говорил, что всяких недоверков и погань бил всегда насмерть и в дальнейшем будет так же бить. Был сразу урождён Панас на свет с сумрачной душою и великим запасом ненависти к человеческому сброду, к которому он причислял всех не христиан.

      Справедливости ради надобно заметить, что и христианам перепадало от него довольно. Не вовремя слетевшая с неповоротливой головы шапка либо малопочтительный взор зазевавшегося пенька-селянина, недостаточно проворно уступившего дорогу, в лучшем случае могли стоить тому зубов.

      Вскоре польский комиссар сейма по козацким делам, разбирающий жалобы на реестровых козаков, посоветовал белоцерковскому полковнику избавиться от непредсказуемого сотника любым путём. Не мудрено, что мало спустя Чгун, с верёвкою на шее, снова замаячил на Низу, бежав из-под следствия по обвинению в убийстве какого-то шляхтича. На Сечи чумовой козак вновь пришёлся впору и не раз бывал поднимаем на атаманство в своём курене.

      Человек простой, но себе на уме, ходил Чгун по жизни прямыми дорогами и смысла в ней не искал, полагая, что жить стоит только за-ради славы рыцарской. Бесхитростной прямотой, жестокостью, решительностью и крайностью всегда отзывался его голос на военных советах. Полагал Панас, что для рыцаря лучше сломиться, чем гнуться, а непобедим лишь тот, кто выжжен дотла.

      Чгун был незаменим в положениях, когда надобно было проявить твердолобость и стоять до конца, когда же требовалась осмотрительность, терпеливость, умение обдумывать, прикинуть, повернуть так и эдак, появлялся на сцене другой сотник – Януш Кропи́ва.

      …Был Януш настоящим, с гербом и фамилией, польским шляхтичем. В ранней юности он крепко кого-то обидел на этом суетном празднике жизни, за что был подвергнут в Польше инфамии и баниции. Когда замаячил небогатый выбор между животом и посажением на сваю, то Ян предпочёл бесчестной погибели Сечь. Попал он туда в ту пору, когда на Запорожье жива ещё была память о Косинском и Зборовском, и приток благородного шляхетного люда никого не удивлял.

      Родился Януш на свет божий не без ума и таланта, с натурой тонкой и сложною, имел природный вкус к жизни, смотрел на всё беспечно, и свой век старался усладить доступными удовольствиями. Бретёр, повеса, гуляка и игрок, шагал он по жизни по колено в крови, но сердцем тянулся к изящному и в глубине души был поэтом (что, впрочем, очень тщательно скрывал).

      Язык имел Ян страшно долгий, а нрав едучий и славился тем, что не пощадит и не уважит любого, разбранив и высмеяв за низкое свойство, поступок гадкий, оплошность, а то и просто за то, что попался не вовремя на глаза. За свою злоязыкость и был он прозван на Запорожье