Вне имён. Ольга Витальевна Манскова

О себе что-то расскажу, – помолчав немного, сказала Эйджен. И, не дождавшись ответа от Марии, которая вдруг призадумалась, добавила:

      – Я стихи пишу. Иногда. Сегодня тоже написал. О тебе. Прочесть?

      – Наверное, не надо.

      – Почему? Боишься, что не понравятся?

      – Ага…

      – Чушь. Слушай:

      Ты – роза печали ясной.

      А я – чертополох на поле.

      Судьба тебе – быть прекрасной.

      А мне – быть грозой и болью.

      Ах, если бы мне не думать,

      И не завидовать чёрно.

      И не душить тебя дурью,

      И не издеваться томно.

      Ты – словно звезда в ненастье.

      Но мне не нужны звёзды.

      Влюбляться в тебя – напрасно.

      Но и не влюбляться –

      Поздно.

      – Перестань, Эйджен! Ты фантазируешь, но я-то здесь при чем? Слова – это просто вода. И чувства – просто вода. Но, бывает, отрываешься от берега, и плывешь по ним вдаль; что-то напридумываешь, вообразишь – тут оно с тобой и случается… Мы придумываем любовь. Иногда – так нелепо придумываем… Я не звезда и не роза, Эйджен. Я – пациентка психушки. Мы обе – пациентки психушки.

      – Вот ты и проговорилась: «обе»… Ты считаешь меня обычной девушкой? Только, у которой поехала крыша… Ты скоро, наверное, посоветуешь мне, как это делали другие, одеть красивое платье и танцевать перед зеркалом, внушая себе, что я – принцесса?!

      – Я не верю в вербальную мотивацию, в аффирмации там всяческие и подобную чушь… И позитивная психология мне чужда. И я не знаю, что нужно тебе в этой жизни. И не хочу тебя учить. Будь собой. И делай, что хочешь, но не цепляй других, тех, кто абсолютно ни при чем. Я пройду мимо, и, когда это произойдет, то недели через две ты забудешь обо мне, что я вообще была. Просто тебе здесь скучно и нечем заняться.

      – Противная! А если я отыщу тебя после, на свободе?

      – Это будет – не к добру. Мне тут уже говорили, что ни с кем, когда выйдешь, лучше не поддерживать отношений, не встречаться: примета плохая. И, конечно же, ничего здесь не забывать.

      – Это Люська из соседней палаты сказала?

      – Наверное.

      – Она – знает, она здесь – не первый раз. Её муж сдает. Сам доведет до истерики, а потом – сдает. В этот раз она деньги в окно швыряла. Жаль, меня тогда под тем окном не было… Взяла, распечатала пачку купюр, распахнула окно – и туда их, веером. Полетели, как самолетики. Муж был в шоке. А она ему, мол, вот где я видала тебя и твои деньги… А ты сильно не хочешь сюда больше попадать?

      – Конечно.

      – Что, такая уж «нормальная»? А сама… Придумала себе своего Николая, – сказала Эйджен и показала Машке язык.

      – Может быть. Ну и что? Зря я тебе свою историю рассказала…

      – Прости. Кажется, ты сейчас и вовсе заплачешь. Я не хотел. Хочешь, лучше развлечемся? Давай, заключим пари.

      – Какое?

      – Что ты не проговоришь с Галочкой и получаса. Или – убежишь от неё, или – свернешь себе мозги.

      – А… Зачем мне это?

      – Если проговоришь с ней полчаса, то я упрошу Настю, чтобы мы сегодня ночью телек смотрели в гостиной… Только тогда и упрошу.