Револьвер Мегрэ. Жорж Сименон

знаешь, я его плохо разглядела. Я помню только его руки, очень нервные. Он все время теребил поля шляпы. Даже не посмел сесть. Мне пришлось пододвинуть ему стул. Казалось, он ждал, что я выставлю его за дверь.

      Вернувшись домой, Мегрэ позвонил дежурному полицейского управления, к которому поступали все сведения с сигнальных постов.

      – Говорит Мегрэ. Есть новости?

      – Только из Берси, патрон.

      Это означало – ничего нового, кроме пьяных, подобранных около винного рынка на набережной Берси.

      – Больше ничего?

      – Драка в Шарантоне. Минутку… Да, еще. Под вечер вытащили утопленницу из канала Сен-Мартен.

      – Опознана?

      – Да. Проститутка.

      – Самоубийства не было?

      Этот вопрос он задал, чтобы доставить удовольствие жене, которая слушала, остановившись в дверях спальни со шляпкой в руках.

      – Нет. Пока ничего нет. Позвонить вам, если будут новости?

      Мегрэ заколебался. Ему не хотелось казаться заинтересованным этим делом, в особенности в присутствии жены.

      – Ладно. Позвоните…

      Ночью никто не звонил. Мадам Мегрэ разбудила его утром, подав чашку кофе. Окна в спальне были открыты, и слышно было, как рабочие грузят ящики у склада напротив.

      – Ну, видишь, он не застрелился, – сказал Мегрэ как бы в отместку.

      – Может быть, еще не стало известно, – ответила жена.

      Он пришел на набережную Орфевр в девять часов и встретил всех своих товарищей на докладе в кабинете начальника управления. Ничего интересного. Несколько обычных происшествий. Париж был спокоен. Стали известны приметы убийцы той женщины, которую вытащили из канала. Его арест был только вопросом времени. По-видимому, к вечеру его уже найдут мертвецки пьяным в каком-нибудь бистро.

      Около одиннадцати Мегрэ вызвали к телефону.

      – Кто просит?

      – Доктор Пардон.

      Мегрэ показалось, что доктор на другом конце провода чем-то явно смущен.

      – Простите, что я звоню вам в бюро. Вчера я рассказывал вам о Лагранже, который хотел быть на нашем обеде. Сегодня утром, обходя больных, я проходил мимо его дома на улице Попинкур и зашел наобум, решив, что, возможно, он заболел. Алло! Вы слушаете?

      – Слушаю.

      – Я бы вам не позвонил, если бы после вашего ухода моя жена не рассказала мне об этом молодом человеке.

      – О каком молодом человеке?

      – Молодом человеке с револьвером. По-видимому, мадам Мегрэ рассказала моей жене, что вчера утром…

      – Ну и что дальше?

      – Лагранж придет в бешенство, если узнает, что я вас тревожу из-за него. Я нашел его в странном состоянии. Во-первых, он заставил меня долго звонить и не открывал дверь. Я уже стал волноваться, ведь консьержка сказала, что он дома. Наконец он меня впустил. Он был босиком, в одной рубашке, в растерзанном виде и вздохнул с облегчением, увидев, что это я.

      «Простите меня за вчерашний вечер… – сказал он, укладываясь снова в постель. – Я себя неважно чувствовал. И сейчас еще не здоров. Вы говорили обо мне комиссару?»

      – Что вы ответили? – спросил