Приятельница мадам Мегрэ. Жорж Сименон

идти куда-либо, я составляла ему компанию, мы ведь, собственно, никуда не ходим. Обедали мы в половине первого.

      – И он тут же снова брался за работу?

      – Почти всегда, только покурит сначала на пороге, за работой-то он не имеет привычки курить. Так он и работал до семи, а то и до половины восьмого. Я никогда не знала, во сколько мы сядем есть, потому что ему всегда важно было закончить то, что он наметил. Потом он закрывал ставни, мыл руки, а после ужина мы в этой самой комнате читали до десяти, до одиннадцати часов. Кроме пятницы, по пятницам мы ходили в кино «Сен-Поль».

      – Он не выпивал?

      – Рюмочку, каждый вечер после ужина. Маленькую рюмочку, и мог тянуть ее целый час, только слегка пригубливая.

      – А по воскресеньям? Вы ездили за город, на природу?

      – Нет, никогда. Он ненавидит природу. В воскресенье мы все утро проводим дома, не одеваясь. Он любит мастерить. Это он сделал полки, да и почти все, что у нас тут стоит. После обеда мы всегда шли гулять по улице Фран-Буржуа, на остров Сен-Луи и часто ужинали в ресторанчике возле Нового Моста.

      – Он скуп?

      Она покраснела и ответила вопросом, как все женщины, когда они обескуражены:

      – Почему вы спрашиваете об этом?

      – Он ведь уже двадцать лет так работает?

      – Всю жизнь он так работал. Его мать была страшно бедна. У него было очень несчастливое детство.

      – Однако он слывет самым дорогим переплетчиком в Париже и скорее отказывается от работы, чем в ней заинтересован.

      – Это правда.

      – Он зарабатывает столько, что вы могли бы прилично жить, иметь современную квартиру и даже машину.

      – А зачем?

      – Он говорит, что у него всегда только один костюм, да и ваш гардероб, похоже, не богаче.

      – Мне ничего не нужно. А едим мы хорошо.

      – Вы, должно быть, проживаете не больше трети того, что он зарабатывает?

      – Меня денежные вопросы не касаются.

      – Большинство людей работает во имя какой-нибудь цели. Одни хотят иметь домик в деревне, другие мечтают хорошо жить на пенсии, третьи посвящают себя детям. У него детей не было?

      – К сожалению, я не могу иметь детей.

      – А до вас?

      – Нет. У него, собственно, не было знакомых женщин. Он довольствовался тем, о чем вы уже знаете, и именно благодаря этому я его и встретила.

      – Что он делает со своими деньгами?

      – Не знаю, наверно, откладывает.

      У Стёвельса действительно был счет в банке на улице Сент-Антуан. Почти каждую неделю переплетчик вносил незначительные суммы, совпадавшие с полученными от клиентов.

      – Он работал в свое удовольствие. Это настоящий фламандец. Я начинаю понимать, что это значит. Он мог часами делать один переплет и радовался, когда удавалось сделать красивую вещь.

      Любопытно: иногда она говорила о нем в прошедшем времени, словно стены Сантэ уже отгородили его от мира, а иногда в настоящем, будто он вот-вот войдет в комнату.

      – Он поддерживал отношения со своей семьей?

      – Отца своего он не знал. Воспитал Франса дядя, но отдал его в очень юном