Поэтка. Татьяна Март

незнание. Простейших вопросов. И химических формул. Ставлю тебе. Два. – И буднично, без металлических воспитательных интонаций, добавляет: – Свой дневник мне передай…

      Дашкин дневничок в цветастой обложке плывет по рядам прямиком к Марье.

      «Ничего, успеешь исправить…» – сочувственно шепчет Камышов. Ага, ему-то что… Он все уравнения и задачи решает – на раз! И первые места на городских олимпиадах занимает – и по химии, и по физике, и по математике. Самое обидное, что даже списать у этого горе-вундеркинда нельзя – в сложных задачах решения у него нестандартные, эксклюзив… Да и от камышовского почерка самые закаленные учителя стонут, подолгу его разбирают. Но Колю не ругают, тетради ему проверяют и пятерки ставят: одаренный ребенок!

      – Эт-то что такое?!

      Дашка вздрагивает, смотрит на Марью Тарасовну. А та всерьез недовольна, замораживает и глазами, и голосом… И опять не по себе Дашке, хотя волноваться больше нет сил.

      – Почему. У тебя. В дневнике. Записано. Что меня. Зовут. Ма-р-р-рья?!

      Раскатистое «р» замирает в напряженно притихшем классе, и Дашка не понимает, в чем на этот раз виновата. Дневник передают ей обратно, и она видит: Марью угораздило заглянуть на первую страницу, в раздел «Преподаватели», где положено в начале года перечислить все предметы, всех учителей… Напротив «Химия» у Дашки записано «Ермакова Марья Тарасовна». И у одноклассников ее так записано…

      – Что. За. Просторечие?! Мария Тарасовна! Меня. Зовут. Мария! – гремит в тишине над головами удивленных учеников: вся школа, вплоть до директора, много лет называет химичку именно Марьей Тарасовной – как-то лучше, складнее звучит.

      Мягкий знак в дневнике у Дашки дважды зачеркнут красным, и на месте его пламенеет огромное и, на полстраницы почти – Мария Тарасовна. Маразм! Ну и двойку за сегодняшний урок она Дашке нарисовала «от всей души» – гигантский красный лебедь, неимоверно жирный, вылезает из отведенной ему типографской клетки и вверх, и в стороны…

      – А Марья-искусница – это в сказках, – тише добавляет химичка, иронично скривив напомаженный бордовый рот.

      Урок продолжается…

      Дашка вздыхает, грустит. И улетает мыслями далеко-далеко. Белое пластмассовое перо само по себе выводит условие задачи – вслед за мелом, царапающим по доске, в руках очередного страдальца. Дано. Молярная масса. Если взвесить маляра… Та-ра-ра… Ох нет, масса же молярная, значит, моль… Сколько весит сытая моль… Число Авогадро… А смешная фамилия! Почти авокадо… Как там у Северянина? У него про ананасы, но какая разница… Авокадо в шампанском, авокадо в шампанском, удивительно вкусно, искристо и остро! Дурацкие слова «искристо» и «остро», о чем думал поэт… Весь я в чем-то норвежском! Весь я в чем-то испанском!.. По-испански, кстати, «авокадо» – это адвокат.

      – Федорова! Почему не пишешь – ты уже все решила?!

      …Я отказываюсь отвечать на ваши вопросы без своего авокадо…

      Прозвенел звонок с урока. Дашка подошла к Марье Тарасовне забрать журнал. Носить его из кабинета в кабинет было Дашкиной подневольной обязанностью. «Ты девочка