Поэтка. Татьяна Март

картинками: на левой – крупными буквами заголовок «соберу» и девочка с пустым лукошком, идущая за грибами. На правой – заголовок «собираю», девочка уселась на грибной поляне, лукошко наполовину полное. Если после корня – а- – в корне пишем – и- (собираю). Если после корня другая буква – пишем – е- (соберу).

      «Чайных», розовых, страниц набралось негусто. Окрасились только первые пятнадцать, после них шли стандартные, белые. Дашка полистала учебник еще немного – на этот раз пробежала пальцами по страницам, будто сыграла мажорную пьесу на клавишах бело-розового рояля.

      У левого Дашкиного локтя деликатно возник поднос – чашка чая, тарелка с каким-то мелким печеньем. Мама? Мама… Постояла рядом, погладила Дашку по голове. Хотела что-то сказать, но только вздохнула и уткнулась лицом в Дашкины волосы. И выдохнула: «Прости».

      Мамина рука была родной и теплой, со знакомым ароматом ванильных духов. Чашка была незнакомая, темно-зеленая, и слегка раздражала. На рубиновой поверхности каркаде плавала красивая звездочка аниса. «Удивительно, но “чайник долго остывает” и “чайник долго не остывает” – это одно и то же», – ни к селу ни к городу вспомнила Дашка расхожую фразу-шутку из интернета.

      Открытый урок

      Если бы Дашку спросили, кто из ее знакомых настоящий джентльмен, Дашка не задумываясь назвала бы Лёнечку. Он был культурен и элегантен, ходил в белоснежных рубашках и черных костюмах без единой морщинки-складочки, галстук закалывал серебристой булавкой, легко краснел, всегда пропускал даму в дверях и застенчиво улыбался, посверкивая очками в тонкой, почти незаметной оправе. Говорил Лёнечка мало и еле слышно, к любой фразе норовя добавить «пожалуйста» или «спасибо», а точнее, чаще please или thank you, потому что Лёнечка – Леонид Елизарович – преподавал в Дашкином классе английский.

      Ученики кроткого Лёнечку не обижали, а уважали. Двоек он никогда не ставил, о программных туманах, индейке в клюквенном соусе и Биг-Бене рассказывал интересно, а не в стиле London is the capital of Great Britain.

      После звонка на урок субтильный Лёнечка вставал перед классом, подтянутый и учтиво сияющий – белоснежным воротничком, этикетной улыбкой, стеклышками очков. Робко, но с безупречным произношением говорил:

      – Good morning, children.

      Великовозрастные children дежурно тянули в ответ свой пресный «мо-онинг» и шумно рассаживались за партами.

      Но иногда Лёнечку игнорировали – не специально. Просто он был очень тихий, а девятиклассники – громкие. На перемене ходили по классу, присаживались на крышки парт, что-то обсуждали-галдели – и не слышали иногда учительского приветствия. Тогда невозмутимый Лёнечка самую малость сиял у доски вхолостую, никем не замеченный, после чего вздыхал и повторял «good morning» погромче, и урок начинался уже неминуемо.

      В одно такое доброе утро Лёнечка перешел с безупречного английского на свой джентльменский русский и застенчиво объявил:

      – Господа, в среду к нам пожалует экспертная комиссия. Прошу вас подготовиться хорошо и держать себя подобающим образом.

      Ученики закивали