Шакалота. Птичка в клетке. Елена Филон

спину, демонстрируя идеальную осанку, и вытягивается передо мной так, что приходится задирать голову, чтобы продолжать прожигать её физиономию взглядом.

      – Ты знаешь, что с ней случилось! – И это не вопрос. А голос мой не просто громок – он звенит от ярости, обиды, боли за сестру!

      Хлопает дверь, и класс в одно мгновение наполняется гамом, как следствие того, что учитель покинул кабинет. Кто-то свистит, кто-то требует драки, а кто-то даже ставки делает.

      – Кто это сделал?! – кричу, сжимая кулаки.

      – Сделал, что? – косит под дурочку Светлакова. – Я тебя не понимаю, Багрянова. Говори проще.

      Проще? Как можно сказать проще о том, что какая-то сволочь изнасиловала мою сестру?!

      – От тебя слишком много шума, – вздыхает. – И это в первый день.

      Ещё крепче сжимаю кулаки, и Вероника не оставляет это без внимания.

      – Ударить меня хочешь? – усмехается.

      – Да!

      – И чего ждёшь?

      Трясёт. Так сильно, что, кажется, будто пол под ногами вибрирует. И если бы мозгов у меня было немного меньше, клянусь, я бы уже съездила Веронике по морде, не думая о последствиях.

      Видит, что я сдулась.

      – Успокойся, Багрянова, – сморит с сочувствием лживым, – тебе это не на пользу.

      Замахиваюсь! Чёрт! Замахиваюсь, не знаю зачем, потому что не собираюсь её бить, но не успеваю опустить руку и уйти с очередным позором, как кто-то перехватывает запястье на лету и до боли сжимает пальцами. Рвёт в сторону, так что едва на ногах устоять удаётся, и вместо Вероники передо мной оказывается копна тёмных волос выбивающихся из-под кепки, а злые, тёмные глаза Яроцкого прибивают к полу.

      – Ууууу… конец тебе, психичка, – кричит кто-то. – Не на ту девчонку наехала!

      Пытаюсь выдернуть руку, но хватка Яроцкого слишком сильна – и не думает отпускать.

      – Это типа девчонка его, – узнаю голос Зои, которая оказывается сбоку от меня и смотрит на Макса так, будто тот и ногтя её не стоит; даже завидую ей немного.

      – Отпусти, – требую, убеждая себя, что слёзы всё ещё не на подходе.

      Глаз с меня не сводит и будто внутри копается, одним взглядом наказывает, что осмелилась наехать на чёртову королеву школы!

      – Отпусти! – дёргаю руку. Не отпускает. И не говорит ничего.

      А затем видимо в конец с катушек слетает: толкает меня в бок и тащит вслед за собой по проходу, пока все присутствующие продолжают наслаждаться зрелищем и снимать нас на камеры мобильных телефонов.

      Открывает дверь и выталкивает меня в коридор, где становится непривычно тихо и, эта тишина режет слух, кажется слишком острой, непосильной.

      Вжимает в стену, нависая сверху, и продолжает молчать для пущего эффекта. Всё в лицо всматривается, хмурится, словно в непонимании, выискивая что-то, будто у меня на лице не хватает какой-то важной детали!

      – Тихо не сидится, да? – наконец произносит и у меня дыхание замирает.

      Его голос – вот, что осталось прежним. Давно поломанный, с низким тембром, будто дымкой обволакивающий.

      – Я тебе вопрос задал.

      А