Так становятся звёздами. Екатерина Оленева

протест мало кого волновал, заботил или трогал. Торн прижался своими губами к губам Гаитэ. Язык взыскующе проникал в её рот.

      Гаитэ пыталась противиться, но он был силён, как бык – хватка была железной, плечи крепкими, как слоновая кость. И в то же время податливыми и гладкими, на ощупь – как шёлк.

      Желание, неожиданно просочившиеся в кровь, стало для Гаитэ открытием. Она считала себе не способной на подобные чувства. Она вообще не думала, что нечто подобное существует, и что страсть может порабощать тело до такой степени, что разум теряет контроль над ситуацией.

      Её тело желало его – грубого, жёсткого, прогнившего насквозь душой и загнивающего телом.

      Ну как такое вообще могло быть?!

      Собрав волю в кулак, Гаитэ всё-таки оттолкнула его от себя. Хватая ртом воздух, отползла на другой конец кровати, подальше.

      – Как это понимать? – разъярённо прорычала она. – Это отказ или вызов?

      – Не то и не другое, – рассмеялся он. – Иногда поцелуй это просто поцелуй и ничего больше.

      – Отлично! – кивнула Гаитэ.

      Её взгляд, против её воли, скользил по его взмокшей рубашке, прозрачной настолько, что та не скрывала ни длинной шеи, ни тёмной тени растительности на широкой груди, ни розовых камешек, темнеющих под материей, сосков.

      Она впервые сталкивалась с тем, как трудно глядеть полуобнажённому человеку в лицо – взгляд то и дело норовит соскользнуть куда-то в другую сторону.

      – Отлично? – с усмешкой кивнул он, не сводя с неё глаз. – Пожалуй, соглашусь с твоей оценкой. Правда неплохо.

      Гаитэ не знала, смеяться ей или плакать?

      Она-то думала, что отличается от толпы бессмысленной, как стайка бабочек-однодневок, легкомысленных женщин, всегда увивающейся вокруг таких мужчин, как Торн.

      Но хватило неделю под этой крышей, чтобы в сердце бурным цветом расцвело горячее безумие.

      Что же будет дальше?

      Глава 7

      В стараниях предать своей семье блеск Алонсон не жалел расходов. Всё вокруг сверкало золотом, от фресок до одежд, когда, рука об руку с Эффидель, Гаитэ двигалась через пышно убранные коридоры, мимо стражников, выстроенных по обе стороны по ранжиру.

      Служанки несли за ними шлейф, чтобы тот не волочился по полу, похожий на дохлую змею.

      – Жаль, нельзя сделать ещё пару кругов по залу, оттягивая неизбежное, – вздохнула Эффи.

      – Ты это о чём?

      – Я это о муже! Вот и он, – тяжело вздохнула Лисичка.

      Гаитэ не могла понять печали императорской дочки. Да, муж Эффи выглядел обыкновенным: был не высоким, не низким; ни красавцем, ни уродом. Просватай родня за такого Гаитэ, она, наверное, была бы довольна жизнью?

      Жозэ Рокор, принц Веапорский, встав в центре, между девушками, взял их за руки и, согласно этикету, повёл вперёд.

      Император Алансон сидел на троне, установленном в центре зала на возвышении. Его алая мантия, отделанная золотой нитью, была приметна издалека. На ступеньках перед Его Императорским Величеством лежали цветные подушки. Именно на них девушки и устроились.

      Гости