Цикада и сверчок (сборник). Ясунари Кавабата

спросила Ясуко.

      – Говорю положи, значит, положи. Зачем ты его взяла? – У Синго дрожали руки.

      – Во всяком случае, не для того, чтобы что-то украсть.

      – Это хуже, чем воровство.

      Ясуко положила кошелек на место. Но все же сказала:

      – Чем это плохо, присмотреть за своей дочерью? Вернется домой, а детям еды купить не на что, что она будет делать? Просто я хотела узнать, как у Фусако с деньгами.

      Синго зло взглянул на Ясуко.

      Фусако вернулась из ванной.

      Ясуко, чтобы поскорей закончить неприятный ей разговор, сказала:

      – Послушай, Фусако, я заглянула сейчас в твой кошелек, а дед изругал меня. Может, я и вправду плохо поступила. Ты уж меня прости.

      – Да нет, что ж тут плохого?

      Синго стало еще противнее оттого, что Ясуко рассказала обо всем Фусако.

      По мнению Ясуко, между матерью и дочерью такие отношения вполне естественны, и, может быть, так оно и есть, думал Синго, а то, что он весь дрожит, – это, наверно, потому, что откуда-то из глубины у него поднимается старческая усталость.

      Фусако заметила, как покраснел отец, и испугалась его гнева гораздо больше, чем материнского обыска.

      – Пожалуйста, смотри сколько хочешь. Пожалуйста, – сказала она почти с отчаянием и положила кошелек перед матерью.

      Это еще больше разозлило Синго.

      Ясуко не притрагивалась к кошельку.

      – Аихара уверен, что, если у меня не будет денег, я не смогу уйти из дому, поэтому в кошельке пусто, – сказала Фусако.

      Девочка, которую вела Кикуко, потеряв вдруг равновесие, упала. Кикуко подхватила ее и подошла к ним.

      Фусако, подняв кофту, дала дочери грудь.

      Фусако никогда не отличалась красотой, но тело у нее приятное, и сложена она хорошо. Грудь еще не потеряла формы. Налитая молоком, она кажется большой и упругой.

      – Воскресенье, а Сюити почему-то нет дома? – спросила о брате Фусако.

      Но тут же она поняла, что своим вопросом не улучшила настроения отца и матери.

      2

      Синго подошел уже почти к самому дому, но остановился и стал рассматривать подсолнухи, росшие в соседнем дворе.

      Задрав голову, он приблизился к ним. Подсолнухи, склонив макушки, высились по обе стороны калитки, и когда между ними встал Синго, проход оказался загорожен.

      Подошла девочка, жившая в этом доме. Она остановилась за спиной Синго и терпеливо ждала.

      Она, конечно, могла пройти в калитку, протиснувшись боком между Синго и подсолнухом, но девочка узнала Синго и поэтому терпеливо ждала.

      Наконец Синго заметил ее.

      – Какой огромный цветок. И красивый, – сказал он.

      Девочка чуть смущенно улыбнулась.

      – У каждого по одному цветку.

      – По одному. Вот почему они такие большие. Давно расцвели?

      – Да.

      – Сколько дней, как расцвели?

      Девочка, которой было лет двенадцать-тринадцать, не смогла ответить. Задумавшись, она посмотрела на Синго, потом вместе с ним снова уставилась на подсолнухи. Девочка была загорелая, круглолицая,