Глаза дракона. Стивен Кинг

рассмеялся. Ноги у него болели, из раны на правой руке текла кровь, пот заливал побагровевшее лицо, но он тоже не мог удержаться от смеха.

      – Да, именно так он и сказал.

      – Тогда поскакали!

      Когда они пересекали финишную черту, то напоминали не зайцев, а скорее пару облезлых ворон. Чудом удержавшись от падения, они сделали три прыжка и на третьем приземлились на финише, где и рухнули, заливаясь смехом.

      – Заяц! – стонал Бен, тыкая в принца пальцем.

      – Сам заяц! – отвечал Питер.

      Они все еще смеялись, когда дюжие фермеры подняли их на руки (одним из них был Эндрю Стаад, и он навсегда запомнил ощущение двойного веса своего сына и принца) и понесли к месту награждения, где король Роланд опоясал их голубыми лентами. Потом он неуклюже расцеловал мальчиков и окропил оставшимся у него в кубке медом под одобрительный рев фермеров. Никто из них, даже старики, не помнили такого замечательного состязания.

      Мальчики провели вместе остаток дня и, как скоро выяснилось, намеревались так же провести остаток жизни. Однако даже у восьмилетнего мальчишки есть обязанности (особенно если он собирается стать королем), поэтому они не могли быть рядом все время, но встречались, как только представлялась такая возможность.

      Некоторые морщили нос, говоря, что будущий король не должен водиться с мальчишкой, чье положение в обществе немногим отличалось от положения простого крестьянина. Но большинству это нравилось, и немало кружек в делейнских погребках было опрокинуто за то, что Питер унаследовал лучшее с обеих сторон – ум его матери и любовь отца к простым людям.

      Так оно и было. Питер никогда не обрывал крылья бабочкам и не привязывал палки к собачьим хвостам. А после истории с лошадью, которую хотел прикончить Иосиф, главный конюший, Флегг начал побаиваться Питера и обдумывать способы, как бы убрать его с дороги. Ведь именно в этой истории Питер проявил смелость и сострадание, а эти чувства очень не нравились Флеггу.

      14

      Питер проходил мимо конюшни и увидел во дворе лошадь, привязанную к изгороди. Одну заднюю ногу лошадь держала на весу. Иосиф, стоявший рядом, поплевав на ладони, уже брался за тяжелую кувалду. Сообразив, что он собирается делать, Питер подбежал к нему.

      – Кто велел тебе убить эту лошадь? – спросил он.

      Иосиф, крепкий мужчина лет под шестьдесят, служил при дворе всю жизнь и вовсе не собирался терпеть вмешательство какого-то сопляка, принц он или нет. Он наградил Питера грозным взглядом, но девятилетний Питер, хоть и покраснел, но не потерял присутствия духа. Печальные карие глаза лошади, казалось, говорили ему: Ты – моя последняя надежда, поэтому сделай, что можешь, прошу тебя.

      – Мой отец, и дед, и прадед, – сказал Иосиф, поняв, что взгляда здесь будет недостаточно. – Вот кто велел мне ее убить. Лошадь со сломанной ногой никому не принесет пользы, в том числе и себе. – Он приподнял кувалду. – Ты видишь в этой штуке только орудие убийства, но когда подрастешь, то поймешь, что иногда она может быть и милосердием. А теперь