Сиреневый черный. Жанна Лебедева

учи нас жить, сестрица, – ее голос хрипло прозвучал в ночи. – Мы сами все знаем! Знаем где истина, а где ложь. Мы уже обо всем поговорили без тебя.

      – Не выведывай секретов этой пьянчуге, – вторая женщина-лев приблизилась и уселась рядом с Ташей.

      Ее огромные темные глаза казались безразличными, и лишь где-то в их глубине плясали искры хитрости и печали.

      – Не называй меня так, сестра. Я добродетельна и вежлива. Я не ругаюсь и не дебоширю, подобно тем трактирным пьяницам, что любят пропустить пару бочонков пива с ромом вечером в воскресенье, а потом с утра ползут в свои корабельные доки и торговые подвалы, чтобы грузить, таскать и проклинать нелегкую судьбу…

      Тут Шакит разразилась такой буйной и эмоциональной тирадой, что уже на втором предложении Таша перестала понимать, о чем та вещает и к чему.

      Послушав немного, Водат перебила ее, продолжив диалог. Сфинксы, казалось, совсем забыли про Ташу. Они долго и много говорили, в основном ни о чем, но иногда по делу. Шакит периодически прикладывалась к своей бочке, морщилась и шипела на сестру, не соглашаясь.

      Водат, вспомнив вдруг про присутствующую рядом девушку, начала расспрашивать Ташу о том и о сем. Та отвечала честно и доходчиво, будто в трансе, понимая, что может ляпнуть лишнего, но поделать ничего не могла.

      Губы сами открывались и начинали вещать. Сначала был рассказ о замке лаПлава, о там, какая там сейчас, наверное, погода, какие люди живут, что носят из одежды и готовят из еды. Постепенно дело дошло и до войны – пришлось рассказать про штурм и про побег. Здесь Таша постаралась, отведя глаза, не вдаваться в подробности, но, разнервничавшись от напряжения и усталости, заплакала, заставив тем самым замолчать постоянно перебивающих ее сфинксов. Принцессе стало так жалко себя, так дико захотелось домой. Пусть дома и было страшно, пусть опасно… Пусть…

      Утирая рукавом слезы, Таша, шмыгая носом, принялась жаловаться на судьбу. Это было, конечно, некрасиво, но пожаловаться Таме и Айше она не могла, дабы не смущать подруг своими страхами и тревогами. Похныкав немного, принцесса замолкла и выжидающе взглянула на сфинксов.

      – Не бывает лёгкой судьбы, – сладкий голос Водат прорвал тишину, вонзаясь в ночь бесшумной эльфийской стрелой. – Судьба – есть дорога, есть путь.

      Никому он не дается легко.

      – Никому… . – словно в трансе повторила принцесса, зачарованная дивным голосом.

      «Наверное, так эти сфинксы подманивают своих жертв» – мелькнуло у Таши в голове. Она все понимала, но не могла сопротивляться этому голосу, журчащему водой, шелестящему ветром.

      – А ты, девица? Зачем, зачем ушла в парк одна, коли некому тебя защитить? – темные печальные глаза уставились на девушку. – И уж не та ли ты девица, которую вчера ночью искали в нашем городе охотники-эльфы?

      Сфинкс говорила так притворно ласково и настойчиво, как обычно говорят цыганки, пытаясь облапошить. Нужно было держаться, не поддаваться на провокации, но Таша не выдержала и переспросила. Она чувствовала, как спина от этой новости