Желание одержимого. Невроз навязчивости в лакановской теории. Александр Смулянский

он и почерпнул, невротик навязчивости воображает, что он способен на роль Другого сам – именно эта особенность отмечает его симптом характерным и неповторимым своеобразием, которое замечают все, так или иначе с этими невротиками сталкивающиеся.

      По этой причине не психотерапевт и не врач, признанность которых вполне конвертируется в другие эквивалентные символические значения, а именно психоаналитик может быть для навязчивого невротика фигурой столь же притягательной, сколь и неподконтрольной. То, что у аналитика нет никакой признанности, кроме того знания, которым он как аналитик обладает, ставит субъекта в положение, где его адресованное Другому требование буквально повисает в воздухе.

      Следует оценить мудрость Фрейда, оставившего нам в наследство то, что обычно называют сеттингом – сводом формальных правил организационного взаимодействия с анализантами. Поначалу сеттинг сам по себе может казаться сводом почти что навязчивых, анально скрупулезных предписаний относительно времени, характера взаимодействий и дистанции, которую необходимо с анализантом удерживать. До определенной степени так и есть – собственная навязчивость Фрейда несомненно наложила на правила ведения практики некий анальный отпечаток. Но именно здесь – хотя бы в силу того, что речь как-никак идет о власти аналитика делать из своей навязчивости закон на уровне аналитического желания – открывается способ с навязчивостью как раз таки порвать. Достигается это уже тем, что в анализе невротик навязчивости вынужденно вступает в совершенно новые для его симптома отношения со временем. Если, предоставленный сам себе, он спонтанно и в любое подходящее ему время вступает в привычную для него роль придирчивого критика, имеющего дело с промахами Другого в символическом, в анализе ему в согласии с расписанием приема приходится косвенно признать, что для критики, как и для ее отсутствия, есть определенные часы. Поскольку аналитик не представляет собой Другого в том смысле, в котором невротик навязчивости обычно имеет с ним дело, столкнувшись с сеттингом, субъект в анализе волей-неволей уясняет, что его собственное время, отведенное для счетов с Другим, также может быть нормировано – нередкие замечания на тему того, что сеттинг представляет собой некое сообщение со стороны аналитика, верны, но редко раскрывается, в каком именно смысле.

      Все свои предписания Фрейд адресует именно тому, кто в анализе хотел бы занять позицию, отличную от позиции специалиста. Перед нами различие не только организационное, но и структурное. Сама эстетика анализа подсказывает, что аналитик не является специалистом-профессионалом: тот комически-почтительный ореол, который часто аналитика окружает, как раз и является защитой от конвертирования его действий в анализе в экономику признания – ту самую, которая является для невротика навязчивости тяжким бременем. С аналитиком бессмысленно соперничать – даже если у него есть тревога, для анализанта благодаря