Нелюбимый. Жанна Лебедева

комода, обрызгал отраженным от зеркала светом махровый ковер на темном полу.

      Энви не спала, сидела на кровати, обняв колени, и смотрела на дверь, за которой тихо переговаривались горничные. Первая ночь в замке жениха выдалась беспокойной: под окном громко лаяли собаки, топали лошади – каждые полчаса кто-то приезжал и уезжал. Шумная, кишащая, переполненная людьми и животными обитель герцога мало походила на родное гнездышко Энви.

      Здесь было слишком шумно и беспокойно. Баронесса не привыкла к подобным ночам. Засыпая дома, она вглядывалась в звездное небо, пестрым лоскутком проглядывающее из-за мягких светлых штор. Затаив дыхание слушала, как далеко в лесу постукивает палочкой по старому пню северная дриада – существо странное и нелюдимое, выходящее на охоту долгими зимними ночами. Слыша этот монотонный гулкий стук, юная Энви плотно зажмуривала глаза и представляла себе, как где-то совсем недалеко, на залитой лунным светом полянке сидит возле пня горбатая серая тень, и стучит сухой веткой по пню, и таращится-смотрит на неприступные стены баронова замка, и тоненько плачет, сетуя на холодный ветер и колкий, щипучий снег. Стук-стук-стук….

      – Входите, – разрешила Энви, пряча ноги под невесомое одеяло.

      В дверь кошкой скользнула служанка. Холеная, краснощекая, грудастая и широкозадая, она мягко вывалила на стоящий рядом с кроватью сундук ворох одежды.

      – Это вам, госпожа.

      – Как тебя зовут? – Энви пристально посмотрела на прислугу, чуть нахмурилась, добавив. – Мне есть, что надеть.

      – Марто, – склонила голову служанка. – Эта одежда от герцога. Он хочет видеть вас в ней сегодня за завтраком. А вашу собственную приказал выбросить.

      Энви поднялась с постели, подобрав с сундука платье, разложила его на скомканной простыни. Платье из голубого шелка, цветущего белыми лилиями и золотыми кубышками, непринужденно-шикарное, чуть небрежное не шло в сравнение с ее прежним нарядом. Такое носили при дворе в повседневности, а на окраинах прятали в сундуках и передавали от матерей дочерям ненадеванное.

      Энви знала об этом от Кловиссы, материной сестры, той самой, что прослыв уже старой девой, нашла вдруг на свои прелести какого-то старого графа-вдовца и вышла за него замуж. Потом Кловисса пару раз приезжала в Эдиншир и вела себя отчужденно-высокомерно. Матери протягивала целовать ручку, отцу кивала холодно, а на сестер смотрела одобрительно, дескать – и вы так сможете. Носила она почти такое же платье. Когда Айви выразила ей свой восторг по этому поводу, Кловисса ухмыльнулась снисходительно и, трепля девочку по хорошенькой головке, сказала: "Ах, дитя мое милое, пройдет пара лет, и будут у тебя такие платья. Ты будешь носить их без заботы утром и вечером выкидывать без жалости»…

      Тогда эти слова предназначались Айви. Айви и только Айви. Помнится, тогда Энви сжала зубы от зависти. То же самое она сделала и сейчас, только не зависть стала тому причиной. За кого ее держит герцог Тэсский? За деревенщину, за замарашку с окраин, за