Пирамида. Юрий Сергеевич Аракчеев

в промежуточных четырех томах, которые были, очевидно, ими пропущены? Не нарушают ли они последовательность и не ставят ли под сомнение добросовестность свидетельских показаний, данных на последнем процессе? Кстати, доводы журналистов и, особенно, адвоката, изложенные в их жалобах, как раз и упирают на это.

      И еще одно заметил Сорокин. Чувствовалось, что первоначальное представление о самой личности обвиняемого (дважды судим за хулиганство) как-то влияет на выводы обоих консультантов, да они, собственно, и не скрывают этого. А между тем есть очень важное для всякого судебного работника правило: данные о личности обвиняемого не могут, не должны оказывать влияния на формирование убеждения следователя, прокурора, судьи в виновности за рассматриваемое деяние. Эти данные могут иметь значение только при определении наказания…

      Дальше больше. Почему народный заседатель Касиев остался при особом мнении, что он там все-таки написал? Что это за письмо работника УВД Каспарова, о котором упоминается в жалобе адвоката и в протесте? Действительно ли смерть Амандурдыевой наступила в связи с проникающим ранением в почку, не замеченным врачами? Чем объяснить тот факт, что на одежде Клименкина не было крови? Почему нож признан «орудием убийства», хотя на нем тоже не было обнаружено крови? Почему не проведена трассологическая экспертиза и нельзя ли провести ее теперь по одежде? Почему не исследована версия кровной мести? И так далее, и так далее. Шквал вопросов, требующих ответа, хлынул сквозь плотину создавшегося мнения, как только обнаружились серьезные трещины в ней. В общем-то, не так уж и трудно по-человечески понять тех людей, которые инстинктивно, искренне, часто даже не отдавая себе отчета, избегают искать таких трещин – чтобы, не дай бог, не рухнула вся плотина. Ибо ведь кому же тогда новую-то придется выстраивать?

      Короче говоря, мнение у Сорокина создалось такое: дело сложное, а ясности нет. Необходимо истребовать его еще раз.

      С такими мыслями он пришел 22 сентября 1972 года по приглашению Сергея Григорьевича Баринова на аудиенцию корреспондентов «Литературной газеты» и адвоката.

      Внимательно слушал выступления троих, таких разных. Разных по внешности, по возрасту, по темпераменту, по взглядам на жизнь. Одно безусловно объединяло их: желание, чтобы дело Клименкина получило справедливое решение. Это было несомненно. И – наверняка – бескорыстно. Нет, они не настаивали на непременном оправдании Клименкина. Они жаждали справедливости.

      На другой же день полковник Сорокин составил лаконичную, но убедительно аргументированную справку о том, что дело Клименкина должно быть истребовано для проверки в порядке судебного надзора еще один раз. Третий.

      «Простыня»

      Дело Клименкина пришло из Туркмении в начале октября. Шесть томов – шесть темно-бежевых картонных папок.

      Направление, по которому необходимо было начать исследование, уже определилось. Вообще говоря, можно было