Пирамида. Юрий Сергеевич Аракчеев

сложились так, что Сорокин закончил академию не артиллерийскую, а военно-юридическую, и определено ему было теперь не устройством орудий и ракет заниматься, а выискивать истину в хитросплетениях человеческих поступков и слов, выяснять мотивы и обстоятельства, соразмерять наказания с преступлениями, которые, как это ни прискорбно, все еще имеют место в любой стране мира.

      Теперь, в 1972 году, ему было 46 лет, и он работал инспектором Военной коллегии Верховного суда СССР.

      Четкий, математический склад ума, ясность суждений, а также приобретенный богатый опыт быстро выдвинули его в число наиболее авторитетных инспекторов, и Сергей Григорьевич Баринов уже не в первый раз обращался к нему, несмотря на то, что дело, о котором шла речь, относилось к категории гражданских.

      Папка надзорного производства в Верховном суде СССР по делу Клименкина содержала уже не один десяток листов. Здесь были копии телеграмм заместителей Председателя Верховного суда СССР, письмо матери осужденного, текст протеста, исполненный консультантом Арбузовым, проверенный и подписанный Бариновым. Это был первый этап.

      Дело, однако, на этом не кончалось и, главное, как видно, шло дальше.

      Второй этап, который так или иначе необходимо было закончить теперь – и немалую роль в этом предстояло, видимо, сыграть Сорокину, – начинался письмом отца осужденного. Инвалид Отечественной войны П. М. Клименкин обращался к министру обороны Союза ССР с просьбой посодействовать в отмене второго, несправедливого, с его точки зрения, приговора. Из Министерства обороны письмо было переслано сюда. В нем упоминалось об особом мнении, при котором остался один из народных заседателей процесса…

      В связи с этим письмом член Верховного суда Союза обратился в Верховный суд Туркмении с просьбой выяснить: нет ли в особом мнении народного заседателя каких-либо сведений, ставящих под сомнение последний приговор? В ответе из Туркмении сообщалось: особое мнение проверено, сомнений в справедливости приговора не возникает… Однако здесь, в Москве, особое мнение Касиева не изучали.

      Очень любопытной была длинная, на нескольких страницах, жалоба корреспондентов «Литературной газеты», сопровождаемая письмом заместителя главного редактора. Корреспонденты, побывавшие на двух процессах, выражали полную уверенность в несправедливости последнего приговора. В связи с этим было – во второй раз – затребовано дело Клименкина из Мары. Оно проверялось двумя консультантами, и оба, независимо друг от друга, пришли к выводу: вина Клименкина доказана, последний приговор справедлив. С ними согласился один из членов Верховного суда, перепроверивший их.

      Далее шли ответы на жалобы и письма – отцу, невесте. Ответы отрицательные. Ответ председателя Судебной коллегии по уголовным делам на жалобу адвоката Беднорца. И, наконец, ответное письмо заместителю главного редактора газеты. Тоже отрицательное…

      Вот тут и можно постараться представить себе трудность работы в надзорной судебной инстанции.