Звезды над урманом. Олег Анатольевич Борисенко

Истяслав.

      И уже через час над отрядом-призраком пролетел голубь с маленьким свитком на одной из лап. Опережая конников и разнося хабар по необъятной степи, почтовая птица устремилась к юртам Валихана.

      – Отче, а зачем узбеки тут? – поинтересовался каменотес.

      – Силы татарские мы оттянули от Чиги Туры. Весной там битва затеется. А джунгарские разведчики уже снова у святых могил встали. Ежели кипчаки с узбеками объединятся, то не пройдут джунгары на север, а повернут на Бухару и Самарканд. Вот, стало быть, мы людям русским и поможем энтим. Не будет нынешней весной подмоги Кучуму из Бухары.

      – Каким русским? Нет тут душ русских покамест, отче.

      – Нет, так будут. поход затевается супротив Кучума. Пока он к Казани югом двинется, Русь с севера и ударит. Хватит набеги устраивать да людей русских бить.

      – Да ведь, отче, с воинами попы и опричники придут. Куды потом нам идтить-то?

      – На кудыкину гору, отрок. Мы для того и живем, чтоб русскому люду помогать. Чтоб расцвела красою сторона словен и ариев. А что с нами опосля станется, то это неважно, боги наши за нас определили участь каждому.

      – А откель ведаешь про все это?

      – Дар мне даден ведать про настоящее, а про будущее ты мне подсобляешь, отрок Вторак.

      ***

      Ксения озорно улыбнулась.

      – Слушай, Архип, а почто ты без усов да бороды? Словно и впрямь шаман белый.

      – Сбрил я их, чтобы в Искере татары не приметили.

      – Трунишь? Я ведь в тебе русского еще на базаре признала.

      – И как это ты сподобилась, матушка? – усмехнулся кузнец.

      – Зрю, идешь ты, как гора, плечами татар толкаешь. Руку левую прижал к боку, словно саблю придерживаешь. Так что и бритый ты не похож на остяка или татарина косолапого.

      – А с какого лешего я косолапить-то должон? Я же три века кряду, как они, на шее русского Ивана не сиживал, – рассмеялся от своей же шутки Архип.

      Рассмеялась и Ксения, рассмеялась, забыв про горе и невзгоды.

      Упряжки шли Обью. С левой стороны прошли виднеющееся русло Иртыша. Русло тут расходилось широко. Правый высокий берег возвышался над великой рекой, а левый, низкий берег, покрытый снегами, маячил в тумане. Яркий свет луны освещал огромную пойму реки.

      – Действительно, Об! – оглядывая просторы, воскликнул Архип.

      – Ты про что?

      – Об. У таджиков так вода зовется. А тут весьма много об. И свобода! Ни князей, ни бояр тебе. Юнцом на Волге жительствовал, думал, там воля, а теперь понимаю, что здесь она, милая.

      – Так какая же это воля, коли нехристей кругом, как дерьма за баней? – поежившись от мороза, подала голос женщина.

      – Остяки да вогулы мне не помеха, а узбек Кучум без Казани рано или поздно скатится в степь, где его раздерут, как шелудивого кота, джунгары. Да приспеет сюда люд вольный и будет жить без царской милости и кнута опричного.

      – Ох, и песнь поешь, будто мед пьешь. Да где же оно видано, чтобы без кнута людишки жили? Не вериться мне чтой-то.