Российский колокол №3-4 2018. Коллектив авторов

других чиновников вы очень даже правы. Их следовало бы проучить: чего это они вдруг решили бунтовать против СИСТЕМЫ? Им платят, дают работу, жилье, некоторым и услуги чужих жен перепадают.

      Мужчина взглянул на Бориса как-то особенно доброжелательно, а потом вдруг испугался и заторопился, якобы ему надо срочно в канцелярию.

      – Хотите со мной? – спросил он доверительно. – Это интересно.

      – Мне там делать нечего.

      – Но вы же хотели посмотреть комнату «торжествующей истины». Когда-нибудь там устроят музей наподобие Казанского собора, где орудия средневековых пыток показывают. Эта комната рядом с кабинетом следователя. Иногда он беседует с обвиняемыми в этой комнате. Там такая обстановка, это само по себе производит впечатление. В канцелярии не только это, там вообще много всего такого, что вы, наверное, никогда и не видели. Пойдемте.

      – Вы считаете, стоит? – осторожно спросил КГ. Ему не хотелось, чтобы этот симпатичный, в общем-то, мужчина – со всеми из этой конторы следует востро ухо держать! – догадался, что Борису действительно хочется посмотреть эту комнату. Специалист кивнул и что-то буркнул утвердительно.

      – Вы меня уговорили, – сказал КГ и решительно двинулся по лестнице вниз, впереди мужа Нюры.

      Запах застойного воздуха и гнили встретил их в подвале за дверью канцелярии. Здесь было душно, пыльно, влажные испарения размывали перспективу коридора. Коридор убегал вдаль в сопровождении двух рядов – справа и слева – старых, дощатых перекошенных дверей. Пол покрыт наскоро прибитыми кривыми досками. Оштукатуренные стены окрашивались последний раз, видимо, лет тридцать назад. Они все уже пошли пятнами сырости, грибка, сохранившейся краски и были экзотически декорированы дырками от выпавшей и утраченной штукатурки, открывающими старую, потемневшую дранку.

      «Если посмотреть на это особым образом, – подумал Борис, – то это очень даже красиво. Стены напоминают ташизм, особый вид американской абстрактной живописи, но посетители, да и клерки тоже, об этом ничего не знают. Сама жизнь создает для нас потрясающие произведения искусства, а кто-то проходит мимо и даже не догадывается».

      Коридор было плохо освещен. Некоторые двери оставались открытыми, в комнатах и кабинетах сидели служащие, они что-то писали или наблюдали сквозь решетки в стенах за посетителями, притулившимися в проходе у стен или сидящими на всем, на чем в принципе можно было сидеть.

      Муж Нюры придержал КГ за плечо:

      – Мы туда пока не пойдем. Наша дверь сразу налево.

      На двери никакой надписи не было. Комната оказалась довольно большой. Не такой большой, как зал заседаний, но значительно больше обычных квартир в коридорах дома на Манежном. Потолок был как в зале заседаний – такой же низкий, может, еще ниже. Комната была очень хорошо освещена, но могла бы при желании освещаться еще лучше: вдоль всех стен стояли металлические стойки, каждая – с несколькими прожекторами, выключенными