Блеф во спасение. Регина Лукашина

Быстрота реакции, методы изучения темы, ассоциативность. Свобода прессы тем временем сдавала свои позиции шаг за шагом. Сначала журналистов, аккредитованных при правительстве России, заперли в одной комнате, принося пресс-релизы и запретив без дозволения брать интервью в коридорах власти. К тому моменту Елена уже вернулась на радио, устав от кочевой жизни, и придумала свою программу. Без малого пятнадцать лет она вела прямой эфир о московских проблемах, чередуя глубокие философские и исторические темы с правовой дребеденью, а порой и вынужденная вещать о банальной бытовухе, вроде ремонта жилого фонда. Таковы были негласные правила. Радиопостановки, многочасовые марафоны 9 мая, самые сложные гости, когда приходилось буквально своим интеллектом и красноречием заполнять амбразуру их немоты или глупости, всё это ставшая политическим обозревателем Елена Кочетова не имела возможности записать себе в актив, когда агрессия экономистов на мастеров докатилась и до её рабочего места.

      На празднование 25-летия её родного радио из бюджета Всероссийской телерадиокомпании было выделено, по слухам, четыре миллиарда рублей. Возможно, молва народная и увеличила сумму на пару порядков. Однако даже удаление пары нулей не могло отменить очевидной констатации. Эти деньги были просто разворованы. То, на что можно было купить банкет на всех сотрудников с омарами и коллекционным шампанским с приглашением оркестра Венской оперы, обернулось концертом «старых песен о главном» в Геликон-опере, с дирекцией которой дружило радийное начальство, и часом фуршета в фойе той же оперы из расчёта четыре бутерброда на каждого из пришедших. Через полгода под предлогом «контроля над финансовыми потоками» общенациональную радиостанцию возглавила дама, до того много лет работавшая в конкурирующей структуре. Программный директор, ещё недавно до того приехавший из Душанбе смазливый ловкий хирург, по её поручению взялся «отрезать» всё с его точки зрения лишнее. Аналитические и просветительские программы, беседы о политике и экономике были сразу же исключены из вещания вместе с авторами. Московская программа Елены была закрыта как «избыточная», не обращая внимания на то, что оставалась последней связью с внешним миром для пожилых и инвалидов, кого радио-хирург назвал «неплатёжеспособной аудиторией». Её же саму, в отличие от многих других, как ценного специалиста-универсала, не уволили, но решили понизить в должности и приказали вести рубрику о жилищно-коммунальном хозяйстве больших городов. Главный редактор и его заместитель, обязанные по статусу напомнить о её умении «расколоть в прямом эфире хоть самого чёрта и оставить на его память рог», промолчали, боясь, что открывание рта напомнит новой метле об их собственном участии в истории с многолетним распилом рекламных денег, зарабатываемых на популярности прежней сетки программ. Не согласившись сотрудничать с оккупационной властью, Елена отказалась и подписывать соглашение на новый срок, забрала трудовую книжку