По велению Чингисхана. Николай Лугинов

за жизнь своих детей, вода надежней всякой крепостной стены, – вспомнила Ожулун слова джасабыла Уйгура. – Со стороны реки не подойдут конные. Здесь, на лугу, с одной стороны матушка – вода байхальская, с другой – устье небольшой речки. А ведь мы собираемся основать ставку на настоящем озере. Уже найден остров…

      – Но как же мы туда переместимся?

      – На лодках…

      – И скот? И лошади – тоже?

      – Мужчины свяжут вместе большие бревна.

      – Ок-сиэ! Думала, что всего на веку навидалась, да где там… Посмотри, Ожулун! – указала она в сторону озера.

      Там вода сливалась с небом. Ярко алел нежный закат. Дух озера начинал дышать, испуская на поверхность водного зеркала легкие клубы тумана…

* * *

      Ожулун проснулась рано, но, выйдя из сурта, с радостью обнаружила, что старики опередили ее. Они уже сменили молодых караульных: мальчишки с вечера наелись рыбы и с трудом отстояли ночной дозор. Сегодня торжество – день подношения жертвы, и им нужно выспаться, потому что мяса жертвенного животного должны отведать все.

      На видном мысу, что клювом хищной птицы вонзался в озерную воду, старики разожгли костер для приношения жертвы духам Матушки и всей этой благодатной земли. Вокруг костра воткнули срубленные молодые березки, обозначив круг, – сделали чэчир. Старухи навесили на них салама. Привели предназначенного в жертву годовалого быка, которого откармливали наособицу, и заклали его, чтоб сразу освежевать. Ритуалом управлял шаман Сортол. Он всегда вел себя так, будто земная жизнь давно ему не мила. Если Тэп-Тэнгри смотрит людям прямо в глаза огненным взором, как бы устрашая их и подавляя их волю, если Тэп-Тэнгри говорит много и метко и слова его жалят и обжигают, то Сортол немногословен и робок в будние дни. Но в особые дни, подобные сегодняшнему, каждое его слово вдруг приобретает силу и мощь, палящим зноем проникает в каждую пору кожи, достает до костей, до сердца. И они никогда не камлают вкупе. Камлает один, а другой всегда находит повод отлучиться.

      С утра ветерок тянул с запада, и дым клонило в сторону матушки. Ожулун повернулась к озеру – благодать!

      Все распоряжения шамана Сортола, отданные тихим голосом, старики тут же приводили в исполнение. Сортол, опустившись перед огнем на колено, произносил скороговоркой слова благословения, просил милости, умолял о покровительстве. Потом, по-орлиному вскликнув, бросил терэх– деревянную ложку– высоко вверх. Терэх упал на землю и лег вогнутой стороной к небу. О радость! Народ вздохнул облегченно, как единый организм, разом наполнились воздухом надежды тысячи легких:

      – Хорошо… Добрый знак…

      Шаман Сортол повернулся к Ожулун.

      – Мать наша общая, Хотун-хан! Дух озера, благосклонный к нам, ждет твоего слова!

      С двух сторон подошли к ней десятилетние мальчик и девочка и поднесли ритуальные чаши с растопленным маслом и жиром, с кумысом и архи. Ожулун опустилась перед огнем на колени.

      – Великая моя Матушка, вскормившая, защитившая не одну поросль