Охотники за костями. Том 2. Стивен Эриксон

она скрывала свои раны, считала побои мужа нормальными и начала думать, что это она в них виновата, а не тот безумец, за которого она вышла.

      Убийство ублюдка не решило всех проблем, насколько мог судить Кенеб. Ещё предстояло уничтожить более глубокую и вездесущую гниль, её узлы и нити, сплетённые в хаотическую паутину, со временем пробравшую весь этот проклятый гарнизон. Все жизни сплетены между собой невидимыми, натянутыми нитями, несущими замолчанные обиды и неоправданные ожидания, постоянную ложь и притворство. Понадобилось Восстание масштабом с континент, чтобы всё это разрушить. А мы ещё не очищены.

      Не нужно было далеко ходить за примером – адъюнкт и эта проклятая армия были вплетены в такую же паутину, наследуя предательство и склоняясь под грузом невыносимой истины о том, что на некоторые вопросы не существует ответа.

      Рыночные прилавки ломились от пузатых горшков, замысловато исписанных множеством жёлтых бабочек и едва различимыми силуэтами в илистой реке. Чёрные перья на ножнах. Нарисованные в линию собаки под городскими стенами, каждая из тварей соединена с предыдущей костяной цепочкой. Базар, торгующий реликвариями, предположительно содержащими останки величайших героев Седьмой армии. Бальта, Сна, Ченнеда и Дукера. И конечно же, самого Колтейна.

      Когда враги забирают у нас легендарных бойцов, мы чувствуем себя странно… обманутыми, как если бы кража жизни была лишь началом, и теперь крали сами легенды, по-своему искажая их. Но Колтейн был одним из нас. Как вы смеете? Такое, по сути, бессмысленное возмущение вырывалось из тёмных узелков его души. Сама мысль сказать это вслух казалась неловкой, абсурдной. Мёртвые всегда примеряют множество обличий, ведь они уже не могут защититься от тех, кто использует или перевирает их историю, историю их поступков. Его мучила эта… эта… несправедливость.

      Все эти новоиспечённые культы с ужасающими рисунками – все они ничего не сделали, чтобы прославить Собачью цепь. Они и не собирались. Вместо этого, как казалось Кенебу, они предпринимали жалкие попытки найти связь с былой славой, со временем и местом исторической важности. Он был уверен, что постепенно и Последняя осада И'гхатана будет возведена в статус мистического события. И мысль об этом так его раздражала, что он хотел оказаться как можно дальше от земли, где рождалось и взращивалось такое богохульство.

      Блистиг заговорил:

      – В таких бурных водах сложно бросить якорь, адъюнкт. Возможно, нам стоит пройти ещё пару лиг…

      – Нет, – сказала она.

      Блистиг посмотрел на Кенеба.

      – Погода изменится, – сказал Нихил.

      Дитя с морщинами на лице. Вот настоящее наследие Собачьей цепии. Морщины на его лице и запятнанные красным руки.

      А кроме него – Темул, молодой виканец во главе озлобленных и обиженных стариков, которые до сих пор мечтали отомстить убийцам Колтейна. Он ездил верхом на лошади Дукера – тощей кобыле, чьи глаза, Кенеб мог поклясться, были переполнены грустью. Темул всегда возил с собой