Кристин, дочь Лавранса. Сигрид Унсет

гор дул ледяной пронзительный ветер – над снежными сугробами взвивался блестящий, как серебро, тонкий дымок в голубом от лунного света воздухе, когда мужчины собрались уезжать.

      Две лошади были запряжены гуськом. Эрленд сел в сани вперед. Кристин подошла к нему:

      – На этот раз, Эрленд, ты должен постараться послать мне известие, как сошла поездка и что случилось с тобой.

      Он сжал ей руку – Кристин показалось, что кровь брызнет из-под ногтей.

      – Так ты все еще решаешься держаться меня, Кристин?

      – Да, все еще, – сказала она и потом прибавила: – В этом поступке мы с тобой оба виноваты, я подстрекала тебя, потому что хотела ее смерти.

      Фру Осхильд и Кристин долго стояли, глядя им вслед. Сани ныряли вверх и вниз по сугробам. Они скрылись было за ухабом – потом снова показались ниже, на покрытом снегом склоне. Но вот мужчины въехали в тень от высокой скалы и скрылись из виду.

* * *

      Обе женщины сидели перед очагом спиной к пустой кровати, из которой фру Осхильд вынесла все одеяла и солому. Они обе чувствовали, что позади них, зияя пустотой, стоит эта кровать.

      – Хочешь, переночуем сегодня в поварне? – спросила, между прочим, фру Осхильд.

      – Все равно, где бы ни лечь! – сказала Кристин.

      Фру Осхильд вышла во двор взглянуть на погоду.

      – Да, если ветер разыграется или если настанет оттепель, то им не успеть отъехать далеко, как уже все откроется, – сказала Кристин.

      – Здесь, в Хэуге, всегда ветрено, – ответила фру Осхильд. – Нет признаков, что погода переменится.

      Они опять уселись, как раньше.

      – Ты не должна забывать, – сказала фру Осхильд, – какую участь она готовила вам обоим!

      Кристин тихо ответила:

      – Я думаю о том, что, может быть, у меня явилось бы такое же желание, будь я на ее месте!

      – Никогда бы ты не захотела, чтобы другой человек стал прокаженным! – с жаром сказала фру Осхильд.

      – Помните ли, тетя, вы говорили мне как-то, что хорошо, если человек не решается делать то, что кажется ему некрасивым. Но не так уж хорошо, если он считает что-либо некрасивым потому лишь, что не решается это сделать.

      – Ты никогда не решилась бы на это дело, боясь греха, – сказала фру Осхильд.

      – Нет, не думаю, – сказала Кристин. – Ведь я уже сделала много такого, о чем раньше думала, что никогда на это не решусь, боясь греха. Но тогда я не понимала, что кто согрешит, должен попирать ногами других.

      – Эрленд хотел покончить со своей распутной жизнью еще задолго до того, как повстречал тебя, – с жаром ответила Осхильд. – Уже давно между ними все было кончено.

      – Я знаю это, – сказала Кристин. – Но у нее, вероятно, не было причин думать, что намерения Эрленда настолько тверды, что ей не удастся поколебать их.

      – Кристин, – просящим и боязливым голосом сказала Осхильд, – ведь ты теперь не бросишь Эрленда? Теперь вам нет иного спасения, как только спасать друг друга!

      – Такой совет я вряд