Хрустальный грот. Полые холмы (сборник). Мэри Стюарт

и почти упирался головой в потолок.

      – Как тебя зовут?

      – Мирддин Эмрис.

      – Эмрис? Дитя Света, любимец богов? Ничего себе имечко для чертова отродья!

      Он говорил дружелюбно, и я осмелел.

      – Меня еще зовут Мерлинус. Это по-латыни значит сокол, корвальх.

      – Сокол! – фыркнул дед и презрительно махнул рукой, так что зазвенели золотые запястья.

      – Это маленький сокол, – добавил я в оправдание и замолчал, видя, что дядя не слушает.

      Он задумчиво потер подбородок и обратился к матери, недоуменно вскинув брови:

      – Странные имена для мальчика из христианской семьи, Ниниана. Может, это был римский демон?

      Мать вскинула голову.

      – Может быть. Откуда я знаю? Темно было.

      Он, кажется, ухмыльнулся, но король сердито хлопнул себя по боку.

      – Слыхал? Сплошное вранье, сказки про колдунов и чушь несусветная – больше ты от нее ничего не добьешься! Садись за работу, ты, и смотри, чтоб твой пащенок мне на глаза не попадался! Теперь это дом твоего брата, а тебе мы приищем кого-нибудь, кто согласится взять обоих, чтобы вы у меня тут под ногами не путались. Видишь, Камлах? Это все, что у меня есть. Так что давай женись побыстрее и сделай мне парочку настоящих внуков.

      – Ладно, женюсь, – спокойно согласился Камлах.

      Они собрались уходить и больше не смотрели на меня. Меня никто не тронул. Я разжал кулаки и потихоньку стал отступать – шаг, еще шаг…

      – Но ведь и ты женился, государь, и, говорят, она уже беременна?

      – Это не важно. Тебе нужно жениться, чем скорее, тем лучше. Я старый человек, а времена нынче опасные. Что до этого мальчишки…

      Я застыл.

      – …насчет него можешь не беспокоиться. Кто бы ни был его отец, раз он за шесть лет не показался, то уж теперь точно не объявится. И будь это хоть сам Вортигерн, верховный король, он от него толку не добьется. Крысеныш трусливый – от всех шарахается и прячется по углам. И с другими ребятами не играет – боится, должно быть. Он собственной тени даже боится.

      Он повернулся к двери. Камлах переглянулся с матерью. Потом снова взглянул на меня и улыбнулся.

      В комнате словно посветлело, хотя солнце уже село и начинало холодать. Вот-вот должны были внести свечи.

      – Ладно, – сказал Камлах, – этот сокол еще не оперился. Не будь так суров к нему, государь; тебя в свое время боялись люди и похрабрее его.

      – Это ты, что ли? Хо!

      – Честное слово!

      Король обернулся, уже стоя в дверях, и бросил на меня суровый взгляд из-под нависших бровей, потом снова фыркнул и перебросил плащ через руку.

      – Ладно, ладно, поживем – увидим. Смерть Господня, как же есть хочется! Давно ужинать пора, но ведь ты еще полезешь в воду, по вашему дурацкому римскому обычаю? Имей в виду, с тех пор как ты уехал, баню ни разу не топили…

      Последние слова он договорил уже за дверью. Я услышал, как мать перевела дух и зашуршала юбкой, садясь на свой табурет. Дядя протянул мне руку.

      – Пойдем, Мерлинус,