Не перебивай мёртвых (сборник). Салават Юзеев

двадцатых, как раз в те годы, когда для приближения светлого будущего власть спешно избавлялась от священнослужителей. Это случится во внутреннем дворе НКВД. Мулла Гильметдин получит с дюжину пуль в грудь, и его душа медленно, ходя по кругу, словно вокруг священного камня, уйдёт вверх, обретя последнюю истину.

      Итак, семью Сакаевых выгнали из их родного дома. Фатима Сакаева, её мать, а также шесть младших братьев и сестёр собрали узелки с пожитками и переселились к своим родственникам, живущим на другом конце деревни. Они уходили молча, переступая через осенние лужи, и эта грустная процессия растянулась на пол-улицы. Никто не думал, что семья оставляет своё гнездо надолго, так как в последние месяцы деревня переходила от красных к белым и, наоборот, уже не один раз. Но в глазах Фатимы была отстранённость и готовность принять всё, – она видела дальше, чем видят другие.

      В доме разрешили остаться только немцу. Поначалу Вернера выгнали вместе со всеми, но затем Минлебай Атнагулов пожелал, чтобы тот остался. Никто не понял, почему командир решил именно так, но вопросов никто не задавал. Немцу отвели место на чердаке.

      А через пару дней произошёл случай, который смутил жителей нашей деревни настолько, что даже обсуждать его никто не хотел. Ранним утром Минлебай Атнагулов прогуливался на окраине деревни, там, где один из холмов плавно переходит в Чёрный лес. Вдруг справа, на расстоянии шагов десяти, возникла женщина не выше полутора аршин ростом, в платье до самых пят, с чёрными, чернее воронова крыла, волосами. Она шла не торопясь, подстраиваясь под шаг своего попутчика. Но Минлебай Атнагулов был готов к встрече с албасты. Он выхватил браунинг, развернулся и выстрелил. Женщина упала навзничь, из её груди хлынула чёрная кровь, которая в мгновение ока залила всё вокруг, в том числе и саму женщину. А затем мёртвая женщина исчезла, будто её и не было. Так Минлебай Атнагулов убил своего албасты.

      – Тот, кто избавился от своего прошлого, всегда думает, что уйдёт от будущего, – сказал я Минлебаю, встретив его возле дома Сакаевых.

      – Моё будущее сродни свисту пули, – ответил мой товарищ по детским играм. – А пулю не догонит тот, кто ходит ступнями.

      Он посмотрел на меня, и в глазах его не было ни сожаления, ни угрозы, ни страха. Я почувствовал дыхание бездны за его спиной.

      Затем к нему обратился кто-то из его солдат, и он ушёл на двор к Сакаевым. Оттуда тотчас донёсся оживлённый разговор, который, разумеется, посторонних не касался. Но мне удалось услышать отдельные фразы – «телеграмма из штаба армии», «пленные». Как я понял, через деревню должен проследовать какой-то обоз с пленными.

      Дни в деревне похожи, как две щеки одного лица. Но с возвращением Минлебая Атнагулова каждый из дней обрёл значимость. За несколько дней произошло столько, что если бы положить эти дни на весы – они запросто перевесили бы полвека, а то и век. Я вспоминал и переживал всё это заново долгие годы, и буду переживать до самого последнего моего вздоха.

      В ту осень ветра были особенно