Рыцарская академия. Книга первая. Ирина Костина

пришёлся Анне-Лизе по душе. Она поместила его на столик возле кровати, часто подолгу рассматривала, и разговаривала с ним.

      Вот и сейчас Аня, прежде, чем прилечь отдохнуть, пристально вглядывалась в черты принца Антона, и в груди её разливалась сладкая истома. Скорее бы он приехал! Тётушка сказала, что он выехал из Беверна месяц назад. И прибытие его ожидается в Петербурге со дня на день.

      Она уже столько раз в мечтах представляла, как он войдёт в зал торжественно и гордо. Приветственно снимет шляпу, из-под которой рассыплется грива белокурых локонов. И все придворные дамы замрут в восхищении. А он подойдёт к ней и, поцеловав руку, одним проникновенным глубоким взглядом покорит её сердце. Затем возьмёт за руку, посадит на коня и увезёт в далёкий и прекрасный замок. И она никогда больше не увидит опостылевших матушкиных любовников и не услышит её ядовитых насмешек!

      Она взяла книгу, открыла её по закладке и погрузилась в чтение:

      « — Вас кто-то обидел, милое дитя?

      Розали от неожиданности выронила букетик цветов. Ролан галантно поднял его:

      – Отчего Вы носите азалии? Ведь это цветы печали.

      – Я несчастна, – вздохнула она.

      – Позвольте мне разделить Ваше несчастье, – сказал он, вставляя цветок в петлицу своего жюстокора, – Ведь разделённое с кем-то несчастье – это уже половина несчастья».

      Анна-Лиза оторвалась от книги и мечтательно закрыла глаза. Прекрасный Ролан виделся ею в облике белокурого голубоглазого принца с гордым римским профилем.

      Рыцарская Академия (бывший дворец Меншикова)

      После занятий, по распоряжению директора, кадеты, вооружённые предметами для уборки, рассредоточились по всей территории Академии. Лопухину с Микуровым досталось натирать полы в зале, где проходят уроки танцев и экзерциции.

      Поглощённый размышлениями о подслушанном разговоре на запятках кареты канцлера, Василий не выдержал:

      – Слушай, Лопух. Что ты знаешь про Остермана?

      – Ты сегодня уже дважды спрашиваешь о нём. На что он тебе сдался?

      – Видишь ли, я невольно услышал один разговор… Одним словом, мне показалось, граф Остерман весьма нелестно отозвался о Минихе.

      – Тебе не показалось! – отрезал Иван.

      – Почему?

      – При дворе всем известно, что канцлер болезненно тщеславен и не терпит успешных соратников. А старина Миних воспарил непозволительно высоко. Посуди сам, милости государыни на него сыплются, как золотой дождь! Как это может понравиться тому, кто желает находиться на вершине власти один?

      – Верно! – Василий отбросил швабру и сел рядом, – Он так и сказал: «Тому, кто высоко взобрался, больнее падать».

      – Кто?

      – Остерман.

      – Кому?

      – Я его не знаю… Он говорил по-немецки. Внешне молод, богат и очень красив.

      – Немец, внешне