Петр III. Загадка смерти. Олег Иванов

заслуживавший одобрение министра и короля»¹⁹⁸. Но, необходимо заметить, и Беранже, ненавидевший Екатерину II, также часто ошибался, принимая одностороннюю позицию по отношению к великой императрице.

      А вот что в тот же день (2 июля) писал английский посланник Р. Кейт: «В субботу утром, узнав о приближении императрицы с большими силами, послал он вице-канцлера князя Голицына и генерал-майора Измайлова к императрице для переговоров. По прошествии недолгого времени Измайлов возвратился с актом отречения, каковой император и подписал, а затем сел в карету вместе с сим генералом и уехал по Петергофской дороге, после чего никто его более не видел; я так и не смог разузнать, куда именно его препроводили. Говорят, будто в акте отречения есть статья, обещающая ему свободное возвращение в Голштинию…Говорят, будто император пожелал для себя всего лишь сохранения жизни и хорошего обращения с фавориткою его и адъютантом Гудовичем»¹⁹⁹.

      Многое мог пояснить в этом деле непосредственный свидетель событий – Я.Я. Штелин, но в своей записке о последних днях царствования Петра III он молчит о письмах Петра Федоровича и только замечает, что в Петергофе «он изъявил согласие на все, что от него потребовали». Об этих письмах Штелин должен был знать хотя бы по «Обстоятельному манифесту» от 6 июля. Видимо, он крайне отрицательно относился к упомянутым письмам и отречению Петра Федоровича.

      Любопытные детали сообщает по поводу рассматриваемых писем весьма осведомленный датский дипломат А. Шумахер. Он пишет: «Тогда этот несчастный государь отправил с вице-канцлером князем Голицыным письмо к императрице, в котором он просил ее лишь позволить ему уехать в Голштинию. Но вскоре затем он сочинил и второе письмо, еще более унизительное. Он отказывался полностью от своих прав на российский престол и на власть. Он раболепно молил сохранить ему жизнь, и единственное, что выговаривал себе помимо того, – это позволение взять с собой в Голштинию любовницу Елизавету Воронцову и фаворита Гудовича. Это послание он переслал с генерал-майором Михайлой Измайловым. Оба письма были па русском языке. Их вручили императрице в упомянутом монастыре…Когда генерал-майор Измайлов вернулся из Петергофа, император немедленно написал присланную с ним на русском языке формулу отречения от российской короны и тут же подписал ее в надежде, что это позволит ему отправиться в Голштинию» (курсив наш. – О. И.)²⁰⁰. Сообщение Шумахера о том, что письма Петра Федоровича были написаны по-русски, противоречит свидетельству самой императрицы, о котором мы говорили выше.

      Автор известной книги «История и анекдоты о революции в России в 1762 году», Рюльер, упоминает только об одном письме. Согласно его драматическому, но, скорее всего, во многом выдуманному рассказу, основную роль в написании Петром Федоровичем письма к Екатерине сыграла Елизавета Воронцова: «…Его любезная, обольщенная надеждою найти убежище, а может быть, в то же время для себя и престол, убедила его послать