Девочка плачет…. Ирина Рикас

чего ревешь? – спросил Ванька тихо.

      Анька не подняла головы, а как-то еще больше съежилась и заскулила громче. Ванька стал мяться с ноги на ногу. Он не знал, что делать. Был бы перед ним пацан, он бы пихнул его, посмеялся бы, или еще что – уж было бы ясно, что нужно. А тут?

      – Кричевская, что случилось, скажи, – опять спросил Ванька и, неловко ухватив Анькину руку, потянул, пытаясь открыть ее лицо. Анька дернулась, пошатнулась, но не упала, а только заревела еще больше.

      – Ну ладно, не хочешь – как хочешь. Реви тут одна. Сейчас старшикú придут, а ты здесь. Думаешь, понравится им? Вмажут тебе! – Ванька совсем не знал, как заставить Аньку замолчать, но и уйти не мог. Как-то нехорошо у него было внутри от этих Анькиных слез. Так бывает, к примеру, с ненадежным зубом: еще не болит, но уже знаешь, что скоро заболит.

      – Аня, ну скажи, чего сырость развела?

      Анька вдруг замолчала, как будто то, что он назвал ее по имени, подействовало. Она подняла голову, потерла глаза и щеки маленькими кулачками.

      – А ты никому не скажешь?

      – Конечно, нет, что я – дурак?

      – Лиса-а-а, – протянула Анька, снова начиная реветь.

      – Что – лиса? Да Анька же, перестань выть, а то уйду!

      Заикаясь и всхлипывая, Анька, наконец, объяснила, что мечтала получить роль Лисы, а вовсе не Третьего Зайчонка.

      – Анька, ну ты чё, совсем?.. Ты ж маленькая, какая из тебя Лиса?

      Анька опять залилась слезами, причитая:

      – А Лиса что, большая?! Лиса сама меньше собаки! И я все слова знаю, и… у нас хвост настоящий! – и Анька еще пуще завыла. Ванька ухватился за ее плечи, потряс:

      – Какой еще хвост? Ну Анька, харе реветь! И потом, Евдокия правильно Смирнову назначила, у нее волосы рыжие.

      – Волосы – это ничего. Ты костюм Лисы видел, когда в прошлом году театр про Кота Котофеича показывали? – вдруг быстро заговорила Анька. Ванька молчал. Он был рад, что она хотя бы плакать перестала.

      – Там маска лисья на лицо, – начала быстро объяснять Анька, – и шапка рыжая плюшевая с ушами торчком, так что ни волос, ни лица не видать, и рукавицы черные до локтей. А здесь – только юбка и кофта. Даже хвоста нет! А у моей бабушки хвост есть рыжий, меховой, от настоящей лисы. Я, может, еще с прошлого года мечтала, и все слова выучила.

      – Что ж ты, дура, Евдокии это все не сказала, когда роли раздавали?

      Анька на это только вздохнула порывисто, уставилась в пол. Ванька подумал немного, потряс Аньку за плечо:

      – Ладно, Анька, погоди. Я, может, что-нибудь придумаю.

      – Что ты придумаешь… – вздохнула Анька тихо.

      – Что-что… добуду тебе Лису! Не реви только, ясно?

      – Как добудешь?

      – Как, как! Перекак! Увидим. Одевайся, идем. Мне домой надо, а то, если я запоздаю, мои преды в школу побегут узнавать, где я.

      На следующий день на большой перемене Ванька подошел к Лизе Смирновой:

      – Слушай, Смирнова, в кино хочешь ходить бесплатно