Великие судьбы русской поэзии: Начало XX века. Евгений Борисович Глушаков

судьбами России! Было, отчего лишний раз не то, чтобы посочувствовать своему Отечеству, но изумиться его великомученическому терпению:

      РОССИЯ

      Опять, как в годы золотые,

      Три стёртых треплются шлеи,

      И вязнут спицы росписные

      В расхлябанные колеи…

      Россия, нищая Россия,

      Мне избы серые твои,

      Твои мне песни ветровые —

      Как слёзы первые любви!

      Тебя жалеть я не умею

      И крест свой бережно несу…

      Какому хочешь чародею

      Отдай разбойную красу!

      Пускай заманит и обманет, —

      Не пропадёшь, не сгинешь ты,

      И лишь забота затуманит

      Твои прекрасные черты…

      Ну что ж? Одной заботой боле —

      Одной слезой река шумней,

      А ты всё та же – лес, да поле,

      Да плат узорный до бровей…

      И невозможное возможно,

      Дорога долгая легка,

      Когда блеснёт в дали дорожной

      Мгновенный взор из-под платка,

      Когда звенит тоской острожной

      Глухая песня ямщика!..

      Из представителей дворянского сословия и творческой интеллигенции Блок принял Великий Октябрь одним из первых. «Идёт совершенно новый мир, совершенно новая жизнь», такими словами определил Александр Александрович наступающую эпоху. Видя в исторических переменах нечто большее, чем совокупность человеческих желаний и воль, а поэтому возвышающееся над чьими-либо интересами и помыслами, он считал обязанностью каждого поэта «перед событьями с непокрытой головой ходить».

      В то время, как нарком просвещения Луначарский, оскорблённый вандализмом восставших масс, даже порывался в интеллигентской истерике оставить свой пост в революционном правительстве, Блок сумел понять и порождённую Октябрём волну жесточайшего террора, грабежей, поджогов и прочего насилия, ибо мог ли иначе выразиться вырвавшийся из-под тысячелетнего спуда гнев обездоленных, впервые помечтавших о свободе и жизни, достойной человека?

      Когда по Петербургу пронеслись слухи о превращённых в пепелище дворцах и храмах, о разграблении так называемых исторических ценностей, поэт со свойственной ему мудростью заметил: «Неужели может пропасть хоть крупица истинно ценного? Дворец, разрушенный – не дворец, царь, свалившийся с трона – не царь. Истинное – в сердце, в голове…»

      В ноябре Блок получил известие о разграблении Шахматовского дома. Слухи об этом попали и в прессу. На многочисленные соболезнования Александр Александрович отвечал жёстко: «Так надо. Поэт ничего не должен иметь». А на одном из сочувственных писем сделал пометку: «Эта пошлость получена 23 ноября». Блок принял Революцию со всеми её ужасами и кровью, принял и как свою трагическую участь, как собственную гибель.

      О, весна без конца и без краю —

      Без конца и без краю мечта!

      Узнаю тебя, жизнь! Принимаю!

      И