Смерть после полудня. Эрнест Хемингуэй

гамба значит «конечность».

      Автор: Неподалеку отсюда есть итальянский ресторанчик, буде вам захочется там отужинать.

      Пожилая дама: Он популярен среди тореро?

      Автор: Ни в коем случае, сударыня. В нем не продохнуть от политиканов, которые превращаются в парламентариев, если замечают на себе чужие взгляды.

      Пожилая дама: В таком случае давайте поужинаем где-то еще. А где столуются матадоры?

      Автор: В скромных меблированных номерах.

      Пожилая дама: Вам знаком хотя бы один из них?

      Автор: Безусловно.

      Пожилая дама: Я бы хотела узнать их ближе.

      Автор: Скромные меблированные номера?

      Пожилая дама: Нет, сударь. Матадоров.

      Автор: Но сударыня, многие из них насквозь изъедены кое-какими хворями!

      Пожилая дама: Извольте рассказать подробнее об этих хворях, чтобы я сама вынесла суждение. Они поражены свинкой?

      Автор: Ни-ни, сударыня, жертвой свинки пало лишь малое их количество.

      Пожилая дама: У меня была свинка, и я ее не страшусь. Что же до иных недугов, они редки и причудливы?

      Автор: Нет, они встречаются повсеместно. Позднее мы обсудим их подробнее.

      Пожилая дама: Но скажите, пока не ушли: был ли этот Маэра самым храбрым тореро из всех, кого вы знаете?

      Автор: Да, сударыня, потому что был самым умным из всех прирожденных храбрецов. Проще быть тупым смельчаком, нежели исключительно сообразительным и отважным. Марсиалю Лаланду в смелости не откажешь, однако его смелость целиком обязана уму, она благоприобретенная. Игнасио Санчес Мехьяс, женившийся на сестре Хоселито, превосходный, пусть и скучноватый бандерильеро, был очень отважен, но эту отвагу он набрасывал на себя чуть ли не как штукатурку мастерком. Он словно то и дело норовил щегольнуть волосатостью груди или устройством куда более интимных частей своего тела. Смелость в корриде служит не для этого. По идее, она встает на пути страха, не дает тореро помешать исполнению выбранных элементов. А вовсе не для того, чтобы дубасить ею зрителя.

      Пожилая дама: Покамест меня никто не дубасил своей смелостью.

      Автор: Сударыня, сходите на Санчеса Мартинеса, и вас отшелушит на обе корки.

      Пожилая дама: Когда это можно сделать?

      Автор: Нынче он на пенсии, однако если разорится, вновь полезет на арену.

      Пожилая дама: Похоже, вы его недолюбливаете.

      Автор: Я отдаю должное его смелости, навыкам обращения с бандерильями и нахальству, но он мне неинтересен – ни как матадор, ни как бандерильеро, ни как человек. А посему в этой книге я уделяю ему немного места.

      Пожилая дама: Вам не кажется, что вы чересчур пристрастны?

      Автор: Сударыня, вы редко встретите более пристрастного человека, нежели ваш покорный слуга, который, кстати, как никто заверяет себя в непредвзятости собственного мнения. Уж не оттого ли, что в глубине души, том самом месте, которое побуждает нас к действию, жизненный опыт взращивает предубеждение, в то время как остальная душа в нас открыта, позволяя судить да