Никогде. Нил Гейман

и он пролез в дыру в стене. Однако, не продвинувшись и на фут, Ричард почувствовал, что пол обрывается.

      – Послушай, – прошептал он, – тут внизу тоже дыра.

      – Ничего, падать невысоко.

      Она пролезла в дыру, закрыла за собой решетку и оказалась вплотную к Ричарду. Он смутился.

      – Держи! – Она протянула ему лампу и соскользнула в темноту. – Ну вот, видишь, совсем не страшно! – Ее голова была на несколько футов ниже его болтающихся ног. – Давай лампу.

      Он наклонился и протянул ей самодельную лампу. Девушке пришлось подпрыгнуть, чтобы ее забрать.

      – Ну, – прошептала она, – теперь ты.

      Ричард осторожно свесился через край, соскользнул вниз и повис на руках. Повисев несколько секунд, он разжал ладони и шлепнулся в мягкую жидкую грязь. Пока он вытирал руки о свитер, Анестезия прошла вперед и открыла еще одну дверь. Ричард поспешил к ней, они выбрались в какой-то туннель, и девушка закрыла за ними дверь.

      – Все, теперь можно говорить, – сказала она. – Только не слишком громко. Если хочешь.

      – Это хорошо, – обрадовался Ричард и тут же обнаружил, что не знает, о чем ее спросить. – Так, значит, ты крыса?

      Девушка тонко захихикала и, как маленькая японка, прикрыла рот ладошкой.

      – Не-а. Я была бы счастлива, будь я крысой, но увы… – она покачала головой. – Нет, мы крыситы, мы говорим с крысами.

      – Говорите? В смысле, просто болтаете?

      – Что ты?! Мы выполняем их поручения. Дело в том, – она понизила голос и заговорила так, будто сообщала нечто совершенно невероятное: – что крысы не все могут. Понимаешь? Потому что у них нет пальцев, нет рук и все такое. Погоди… – Она прижала Ричарда к стене, зажала ему рот грязной ладошкой и задула свечу.

      Сначала ничего необычного не происходило.

      Потом издалека донеслись голоса. Ричард и Анестезия ждали в темноте. Он дрожал от холода и сырости.

      Мимо, негромко переговариваясь, прошли какие-то люди. Когда все стихло, Анестезия убрала ладошку, зажгла свечу, и они отправились дальше.

      – Кто это был? – спросил Ричард.

      Она пожала плечами.

      – Не знаю. Это не важно.

      – Тогда с чего ты взяла, что лучше не показываться им на глаза?

      Она посмотрела на него с грустью, как смотрит мать, пытающаяся объяснить ребенку, что любой огонь жжется. «Да, и этот тоже. Уж поверь мне».

      – Идем, – сказала девушка. – Мы можем срезать путь через Верхний Лондон.

      Они поднялись по каменным ступеням, и Анестезия открыла дверь. Они вышли на улицу, и дверь мягко за ними закрылась.

      Ричард потрясенно огляделся. Они стояли на северном берегу Темзы, на набережной Виктории длиной в несколько миль, которую построили в викторианскую эпоху, скрыв под ней безобразные канализационные стоки и недавно открывшуюся линию метро – «Дистрикт-лайн», – и навсегда устранив грязную приливную полосу, отравлявшую своей вонью Лондон на протяжении предыдущих пятисот лет. Была ночь – все та же или уже следующая, Ричард не знал.