Святой Антоний Падуанский. Вильгельм Хунерман

обратил взор к группе своих монахов, каждый из которых старался не встретиться с ним глазами. Лишь Антоний, уверенный в том, что на него не падёт выбор, спокойно и невозмутимо встретил взгляд провинциала.

      – Брат Антоний из монастыря Монте-Паоло постарается защитить честь нашего ордена, – сказал отец Грациан после минутного размышления.

      – Брат Антоний? – ропот разочарования пробежал по рядам францисканцев.

      Кто когда-нибудь слышал хоть что-нибудь лестное в адрес этого португальца? Где он проповедовал Слово Божие? Разве что простолюдинам в своём монастыре. Это, наверное, шутка!

      Скорее всего, провинциал Романьи хочет подвергнуть серьёзному испытанию смирение своих сыновей, доверяя столь ответственное задание наименее способному из них?

      Монахи из Монте-Паоло тоже поглядывали друг на друга в замешательстве. Настоятель обеспокоенно вздохнул:

      – Ох! Это слишком трудная задача для нашего брата-увальня.

      Антоний и сам решил, что он ослышался. Очевидно, провинциал пошутил. Ведь этого не может быть.

      – Отче! Я слишком плохо говорю по-итальянски, – сказал он тихо.

      – Ну, тогда говори на латыни, – ответил отец Грациан. – Это язык святой нашей матери Церкви.

      – На латыни?! Но это немыслимо! – раздался шум в рядах францисканцев.

      – Надо у него спросить, понимает ли он хотя бы «Gloria Patri»[34], – усмехнулся один из монахов-францисканцев.

      – Отче! Я не справлюсь, – отказывался Антоний.

      – Я приказываю тебе во имя святого послушания, – неумолимо ответил провинциал.

      Во имя святого послушания! Дольше отпираться невозможно. Даже если бы провинциал приказал ему отправиться на поиски философского камня, он без промедления тронулся бы в путь.

      Антоний, явно очень взволнованный, приблизился к амвону и начал говорить, но так неуверенно и с такими паузами, с усилием подыскивая нужные слова, что некоторые францисканцы смотрели на него с жалостью, а иные – с неприязнью. Настоятель Монте-Паоло тяжело вздыхал. Доминиканцы торжествовали. Нетрудно будет затмить такое красноречие.

      Но постепенно голос Антония приобретал уверенность, речь потекла свободнее. Мысль о величии священства волновала его всё сильнее и сильнее. Он забыл о том, где находится, и весь отдался во власть охвативших его чувств, выразившихся в пламенном красноречии, блиставшем богатством образов и сравнений. Голос стал звонким и мелодичным.

      Огонь Святого Духа зажигал сердца потрясённых слушателей, которые были не в состоянии противостоять очарованию этого удивительного ораторского мастерства. Казалось, могучий вихрь исходил от этой озарённой высшим светом души и увлекал за собой всех собравшихся.

      Как будто пробуждаясь от сна, сошёл Антоний с кафедры и возвратился на своё место. В зале воцарилась тишина.

      – Теперь ваша очередь, – обратился отец Грациан к доминиканцам.

      – У нас нет никого, кто мог бы сравниться с вашим проповедником.

      – Здесь

34

«Gloria Patri» – молитва «Слава Отцу, и Сыну, и Святому Духу».