Любовь на троих. Очень личный дневник. Дарья Рай

сейчас! Это казалось невыносимым.

      Я закусила губу, чтобы не застонать. Если подумать, нас в любой момент могли заметить, ведь мы сидели в переполненной аудитории. Но меня… это не волновало.

      Рука Алекса скользнула чуть выше – к бедру… Я сжала руки в кулаки и подняла на него затравленный взгляд. Какое-то время мы молча смотрели друг на друга. Первым нарушил возрастающее напряжение он.

      – Прости, я увлёкся, – на его губах мелькнула едва заметная извиняющаяся улыбка, в то время как тёплая ладонь медленно сползла с моего бедра.

      – Н… нет… – выговорила я, сама не понимая, что хочу сказать, – Вовсе нет…

      Мне вдруг стало не хватать тепла его руки. И воздуха. Воздуха мне тоже стало не хватать…

      Чёрт! Как это не похоже на меня! В последнее время я сама не своя…

      Алекс посмотрел на меня то ли вопросительно, то ли просто с интересом… Я всё ещё пыталась понять это, когда Хелена Миллер весьма любезно (я бы даже сказала “ну очень любезно”) произнесла:

      – А теперь, профессор Грэй, если позволите, я бы хотела попросить Вас встать рядом со мной и помочь мне с рассказом о первых в мире печатных изданиях.

      Её улыбка могла бы ослепить целый взвод неискушённых солдат, клянусь вам! И предназначена она была Ему. Ах, если бы и я могла так улыбаться ему… Но нет. Это не моя прерогатива. К тому же… Не я ли только что так хотела Алекса? С каких пор я стала такой похотливой? Сказывается довольно долгое время без романтических отношений?

      Я удручённо покачала головой своим мыслям, когда услышала приглушённые шаги и негромкий голос Фабиуса Грэя:

      – Не вижу причин отказывать столь замечательному педагогу.

      Замечательному педагогу?! Это он о Миллер-то?

      Я проследила взглядом за тем, как преподаватель по литературе присоединился к Хелене Миллер и тут (сама не знаю, что на меня нашло) всё моё нутро содрогнулось от нервного… да нет, даже не нервного, а самого настоящего истерического смеха. Я безуспешно пыталась заглушить его приступом кашля, пытаясь сообразить, что же меня так рассмешило.

      И тут до меня вдруг совершенно чётко дошло, что осознание собственной безысходности довело меня до такого состояния. А тут ещё Грэй с этой своей фразочкой о замечательном педагоге…

      Кажется, я свихнулась…

      И снова мои плечи сотряслись от еле сдерживаемого смеха. И снова я попыталась издать звук, напоминающий кашель. Но вместо “гх-гх” у меня получилось “гха-гха”, а потом и “ха-ха-ха”.

      Я понимала, что на меня смотрят все: и преподаватели, и студенты. И надо же было такому случиться, что на мой “приступ” смотрели мои самый ненавистный и самый любимый преподаватели. Уверяю вас, что моя ненависть к Миллер была вполне взаимной. О взаимности же моих чувств к Грэю я предпочту промолчать, а ещё лучше… посмеяться.

      – Мисс Эванс, Вы утратили остатки Вашего скудного ума? – холодно поинтересовалась Хелена Миллер.

      Судя по тону, она просто из себя вышла от того, что я мешаю ей провести совместную пару с Фабиусом.

      Я бы с удовольствием ответила ей, если бы не продолжала