Падение в небеса, или «Все будет хорошо!». Алексей Доброхотов

по мятым, круглым щекам рот. В голове неприятно шумело. Так обычно бывает после паленой водки. Хотя на этот раз, вечером, пили вино. Говорили, даже, что домашнее. Хотя кто знает, где они его взяли? Сначала, оно, вроде как, пошло хорошо. Даже приятно. Но потом во рту образовался какой-то горьковатый привкус, особенно после селедки, так что даже противно стало пить дальше. Однако, пришлось. Толик подливал, закуска на столе разнообразилась, привкус заедался, настроение образовалось хорошее, приподнятое, и в итоге выкушали довольно много: все привезенные с Украины три литра в два жала. Женщины в застолье почти не участвовали, только улыбались и капустки подкладывали. В общем, хорошо посидели. Отметили и возвращение Толика из отпуска, и день рождение его тещи, и начало грибного сезона, и еще что-то, что уже и не помнилось.

      Он поднялся с кровати. Жена ещё спала. Её опухшее от сна лицо, вдавленное в подушку, походило на окорок молочного поросенка. Так и захотелось воткнуть в него вилку. Но под рукой вилки не оказалось. Да и окажись, не ткнул бы. Жена всё же.

      В соседней комнате заскрипела продавленными пружинами мать. Застонала во сне. Видимо, приснилось что-то тяжелое.

      Мужик впихнул ноги в стоптанные тапочки и прошлёпал на кухню. Выпил кружку холодной воды. Подошёл к окну. Выглянул наружу: во дворе светало. Тёмные обрывки ночи прятались под высоким дощатым забором, хранившим за собой хозяйские накопления. За их высокими кучами дремал в ожидании трудового дня оставленный в поле трактор. Тихо. Только птички насвистывают, не то слева в саду, не то в лесу, с тыльной стороны дома.

      Большая навозная муха глухо забухала по стеклу почти возле самого носа. Растревоженная, устремилась навстречу восходящему солнцу. Федя с хрустом придавил её и обтер палец о выцветшую занавеску.

      Не одеваясь, прямо в цветастых трусах и полосатой майке «Аля-ВДВ» он вышел на крыльцо. Обозрел смурым взором окрестности, сплюнул, потянулся и оправился на широкие листья лопуха, растущего возле фундамента. Стойкий лопух. Сколько ударов на себя принял, но не завял, рос, вопреки всему. Вот она сила природы.

      Петух трижды пропел утреннюю зарю. Дворовый пес Жорик наполовину вылез из будки навстречу хозяину и, зевая, сладко потянулся. Но Федор не удостоил его вниманием. Прямо в шлепанцах двинулся в сад к баньке. Ополоснуться.

      Проходя мимо длинных картофельных грядок, заметил чью-то сутулую спину в полосатом, махровом халате торчащую над высокой сочной ботвой. Некто старательно подкапывал картошку, выковыривая из земли клубни кривой, длинной палкой.

      «Вот, гад», – тут же стрельнуло в голове.

      Федор не любил таких, на чужое добро падких. Видимо, кто-то из заезжих рыбаков или туристов позарился с утра пораньше на скромный крестьянский урожай. Сами не сеют, не пашут, только по дворам шастают, клянчат свежих овощей к своему столу. Теперь, видимо, под кабана косят.

      «Ну, он у меня сейчас получит…», – скрипнул мужик зубами.

      Рука, словно сама, потянулась к лопате, будто специально приставленной к поливочной бочке. В другой раз он бы просто окрикнул