Искандер и Горемыка. Филипп Андреевич Хорват

подозрительно его оглядев, спросил:

      – Это что значит, еврей?

      – Конармия, Искан. Бич нашего региона, едут то ли на охоту, то ли уже обратно, не разберёшь. Мирочка, а ну иди сюда, ребёнок…

      – Почему же конармия?

      Привскочивший на ноги Шломо метнулся к девчушке, ответив со спины:

      – А то сам не видишь на чём едут – Shevrolet Cone, и хоть бы одна другая затесалась у них…

      Автомобили увеличились в размерах уж настолько, что стали похожими на мощные, бронированной серии внедорожные танки. Выступавшие, между прочим, прямо в их сторону, словно специально нацелившись смять вместе со старым вязом.

      Искандер в удивлении приподнял бейсболку:

      – Однако, кто они? Кто ездит в таких уродливых бронепоездах осмысленно?

      Шломо, сплюснув испуганно Миру к кроне дерева, как будто замыслив спрятать её в нём, отвечал обстоятельно:

      – Это из партии национал-освободителей, УРДА. Урдаки иным словом. Защита вольной степи козацкой, да только они же и разор добрым людям, особливо нам, семитам…

      – Ну и ну, – только и присвистнул Искандер.

      А уже мимо неслась, громыхая музыкальными басами изнутри, головная махина урдаков. Окна автомобиля щерились приспущенными стёклами-бойницами, из которых выглядывали пушки, над покатой крышей трепыхались прапора с солярно-орнаментальными символами. И было во всём этом особое, инфернальное чувство какой-то запредельной правоты, которую излучала собой каждый из внушительно двигавшихся шевролетов.

      Что удивительно, но вся урда проскальзывала мимо вяза, под сенью которого перетаптывались четверо случайных путников. Видимо, для национально-освободительных сил Украины интереса они не представляли, и даже освобождать их от наличности грозным козакам было просто-напросто лень, хотя, казалось бы, – выйди да распотроши как куропаток… Но нет, шли мимо размеренно, твёрдо переваливаясь на колёсах по рытвинам едва различимой тропы, громыхая музыкой и ревя моторами.

      Провожал последнюю машину конармии Искандер недобрым взглядом, как бы предчувствуя будущую встречу уже лицом к лицу. Играл желваками, куксился, поигрывая внезапно превратившимися в кулаки ручищами. И только тогда начал успокаиваться, когда последний танк скрылся за горизонтом.

      Оглядевшись, увидел он скорбную картину – и Миру, притихшую под руками еврея, и напуганного, всхрапывающего единорога. Конармия прошла, а неприятный осадок осел в душах…

      – А что притихли-то? Ну, подумаешь, бандиты проехали, что мы не видели таковых что ли? Как приехали, так, стало быть, и проехали, урда, одним словом, пронеслась мимо, и поминай как звали. Пора и нам в путь, а, Шломо?

      Закивал, распрямляясь, еврей, завздыхал с облегчением, поправляя котомку на плечах:

      – И то правда, дело уж на вечер, а идти ещё не близко… Тогда, вперед шо ли, друзья?

      Ободрившись кое-как, собравшись решительно и быстро, все снова таким же порядком – Искандер со Шломо впереди, а Мира на Горемыке чуть погодя…

      Уговор

      Добрались