Бессветные. Ирина Ячменникова

А в его голове таких мыслей водилось несчётное множество. Мысли подразделялись на сомнения, умозаключения и воспоминания, разбавленные грёзами и фантазиями, однако за собственное авторство никогда нельзя было ручаться. Лишь здесь, в душе, всего этого не было. Несказанное счастье быть несколько утренних минут самим собой.

      За дверью начинался мир, в котором ОН обретал цель, но терял себя. Когда чужие ощущения складывались в восприятия и отзывались различными эмоциями, он принимал их за свои. Это выработало привычку пресекать любые порывы, так как они вполне могли оказаться чужеродными. Привычка сохранялась даже тогда, когда он оставался один. Именно поэтому ему необходима была программа, некий алгоритм действий, протокол и начальник, как их источник.

      Уже не раз замечал он, как нелогично и странно поступают люди. Их действия происходят на автомате, бессознательно, хотя при концентрации на ситуацию они поступили бы иначе. Так функционирует мозг, так работает внимание. Психика стихийна и системна одновременно. Люди часто активно сопротивляются чужим установкам, но поддаются воздействию. ОН же никогда не противился, понимая, насколько важна в жизни программа. В особенности в его жизни. Если не взять что-то за основу, за абсолют, то можно потеряться в мире контрастов и противоречий.

      Западный зал редко пустовал. Именно здесь была зона обитания учеников Ланд-Кайзера: здесь они ели, общались, проводили досуг. Но для него, «особенного», тут проходили только регулярные приёмы пищи, а всё остальное время ОН находился подле Кристиана или в одиночестве. Пара тостов и тёплая каша съедались быстро в минуты, когда на кухне никого не было. Если кто-то всё же появлялся, телепат ускорялся. С людьми завтрак сопровождался десятком вкусовых ощущений. Кто-то пил чай, кто-то кофе. Чёрный, зелёный, крепкий, молотый, растворимый. Кто-то налегал на сладкое, кто-то на жаренное, кто-то утром не съедал ни крошки. От кого-то во рту создавался привкус тяжёлых сигарет или мятной жвачки. Иногда от изобилия вкусов начинало тошнить, но аппетит пропадал всякий раз неизбежно. ОН морщился и часто видел с нескольких ракурсов свою гримасу. Это отрезвляло, заставляло напускать на лицо невозмутимость. Чьи-то мышцы ныли от недавней тренировки, у кого-то чесался нос, а кто-то обжигал ладони об нагретые кипятком стенки кружки. Эти люди постоянно что-то чувствовали и этим сводили телепата с ума.

      Все они, ОНИ, жили своими сиюминутными желаниями, ситуативными настроениями. Они не могли увлечься делом, сконцентрироваться на чём-то одном. Их бесконечные грёзы выбивали из колеи. И ОН видел всё: радужные вспышки, бессмысленные абстракции, непристойные фантазии. Чувствовал скуку, раздражение, жажду и зачастую не был уверен, не являются ли эти чувства его собственными. Сам он, как будто бы, никогда ничего не хотел, кроме тишины и полной изоляции. Но вся его нелепая жизнь заключалась в контакте с людьми. И эти люди навешивали свои заботы, потрясения