Всемогущий. Сергей Кулаков

за призрак, плывущий над теплым асфальтом.

      Отец Кирилл

      Через полчаса Егор подошел к небольшому православному храму, белому, с золотыми куполами, стоящему в окружении исполинских тополей чуть в стороне от улицы. Двери, ведущие в храм, были уже заперты, но Егор обогнул храм и подошел к дверям жилой пристройки.

      Чуть поколебавшись, он позвонил и принялся ждать, когда откроют дверь.

      Ждать пришлось недолго. Через минуту после его звонка послышались тяжелые шаги, звякнул замок и дверь открылась.

      На пороге стоял пожилой священник в серой поношенной рясе. Это был представительный человек, грузноватый, с покатыми широкими плечами, красным лицом и жидкой седой бородой. Глаза его глядели несколько насупленно из-под густых бровей, но это было скорее выражение постоянного и привычного внимания, нежели настороженности или боязни.

      Увидев Егора, он улыбнулся ласковой улыбкой, вмиг преобразившей его лицо и придавшей ему что-то детское, и отшагнул назад.

      – Давненько тебя не было, Егор. Проходи.

      Егор вошел в дверь, остановился на пороге.

      – Здравствуйте, отец Кирилл…

      – Будь здоров и ты, – отозвался тот, закрывая дверь. – Ну, с чем пожаловал на этот раз?

      – С тем же, – тихо сказал Егор.

      – Ага.

      Отец Кирилл пытливо посмотрел на него – и улыбка сошла с его лица.

      – Пойдем-ка в дом. Думаю, ты не просто поздороваться со мной зашел.

      – Если не прогоните…

      – Когда это я тебя прогонял? – спросил священник. – Обычно ты сам все куда-то торопишься.

      – На этот раз я никуда не тороплюсь.

      – Ну, ну…

      Они прошли в глубь пристройки и оказались в жилой комнате, скромно и мило обставленной и обихоженной. Единственным предметом роскоши, если можно так выразиться, была ваза с цветами, ромашками и ирисом, растущими здесь же, в церковном саду. Все остальное напоминало корабельный кубрик, с той только разницей, что на стене висело большое, в половину человеческого роста, распятие, и повсюду – на столе, на полках, в головах кровати – лежали церковные книги.

      – А у вас все по-прежнему, – заметил Егор.

      – Слава тебе, Господи, жаловаться не на что, – отозвался отец Кирилл. – Да ты садись, не стой.

      – Спасибо, – сказал Егор, опускаясь в старенькое низкое кресло, покрытое расшитым шерстяным чехлом.

      Он удивился, как хорошо помнит его тело особенности этого кресла; и он, как старого приятеля, погладил деревянную шишечку на ручке, отлакированную тысячами прикосновений, не одна сотня из которых принадлежала и ему.

      – Чаю моего выпьешь? – спросил отец Кирилл.

      Егор кивнул.

      Пожилой священник принялся наливать чай, будто не замечая беспокойства гостя.

      – Это с липой и смородиновым листом, – сказал он, подавая Егору кружку. – Очень хорошо потом спится после него. И освежает.

      Он улыбнулся своей ласково-детской улыбкой и первым сделал несколько глотков, приглашая гостя последовать его примеру.

      Егор отпил чая, не чувствуя