Рудничный бог. Галина Львовна Романова

Было так красиво, что у молодой женщины захватило дух. Если отрешиться от ругани извозчиков, можно было представить, что она в родительском имении под Раменском, пошла прогуляться перед обедом.

      Она так глубоко задумалась, что, услышав приближающийся хруст снега под ногами, обернулась навстречу:

      – Сейчас и…

      Слова замерли на губах.

      Стоявшая в двух шагах женщина смотрела на нее в упор. Несмотря на мороз, одета она была довольно легко – сарафан, передник, сверху распахнутый шушун. Из-под платка выбивались светлые волосы. Лицо… ну, лицо как лицо, без шрамов, бородавок и волосков над верхней губой, но смотреть в эти темные, как вода в омуте ночью, глаза Настя почему-то не могла. Только раз взглянула – и потупилась.

      – Ты, что ль, приезжая? – без обиняков заговорила с нею незнакомка.

      – Я, – кивнула Настя, – а вы кто?

      – Лукерьей люди кличут, – откликнулась женщина. – Издалека будешь, барыня… Красивая, – она склонила голову набок, рассматривая собеседницу, – да несчастливая… Доля твоя тяжкая, не всякой бабе по плечу! И те, кто сильнее тебя, ломались, не выдерживали, а ты… По себе ли сук рубишь?

      Настя пожала плечами. Из сказанного она понимала хорошо, если одно слово из трех.

      – Спросить меня ни о чем не хочешь? – помолчав, предложила назвавшаяся Лукерьей женщина. – Тебе, я вижу, надо про свое будущее немного узнать…

      – Вы – цыганка? – осенило Настю. Она сама не знала, откуда у нее такой странный, необъяснимый страх перед этими кочевниками. Впервые увидела их уже подростком, когда попала с родителями в столицу. Тогда на въезде во Владимир-Северный пришлось ненадолго остановиться, и коляску окружили эти пестро одетые женщины. Они на ломаном русском языке гортанными голосами пророчили великую беду и еще большее счастье, предсказывали судьбу, предлагали погадать, просили позолотить руку… Напугавшись, Настя тогда спряталась за мать, упала на сидение, закрывая лицо руками и впоследствии на всю жизнь вынесла страх перед цыганами. Даже Алексей снисходительно улыбался ее ребяческим страхам. И вот одна из этих здесь… А бежать некуда. И прятаться не за кого…

      – Не ведаю, про кого ты говоришь, красавица, а только вижу на челе твоем всю твою судьбу, – сказала назвавшаяся Лукерьей женщина. – Прошла ты дорогой трудной, а впереди путь еще труднее. Одолела испытания тяжкие – а впереди ждут еще горшие… Мало сил у тебя, а дела впереди много. Да знаю я средство, чтобы сил прибавилось. Горькое оно, средство это, да только помогает безотказно!

      – Ты о чем? – Насте стало страшно.

      – Идем со мной, – Лукерья попятилась, протянула руку – смуглую, жилистую, с крепкими пальцами. – Идем. Тут недалече, в овраг только спуститься. Там и будет моя избушка… Идем!

      Она сделала попытку схватить Настю за руку.

      – Нет!

      – Да ты чего? Испугалась? Думала, съесть тебя хочу, а сама на косточках твоих поваляться? – Лукерья захихикала. – Вот ведь глупая