Последняя лошадь Наполеона. Григорий Александрович Шепелев

здесь, на соседней улице.

      – Знаю, знаю! Ах, твою мать! Так ты ещё и актриса? Буду ходить смотреть на тебя.

      – Да нет, я уборщицей там работаю.

      – Ещё круче! Я обожаю смотреть, как девушки ползают, задрав попы или сосут, в смысле пыль.

      Света улыбнулась, хотя ей было не слишком весело.

      – Я снимаю квартиру недалеко от этого театра, – продолжала Рита, опять включив поворотник и резко затормозив перед светофором.

      – Так ты снимаешь эту квартиру? – разочарованно проронила Света.

      – Ну да. В квартире – две комнаты. Мне так много не надо, а платить дорого.

      – А хозяева возражать не будут?

      – Да пусть попробуют!

      Этот бравый ответ, понятное дело, Свету не удовлетворил. Но она решила всё же взглянуть на то, что ей предлагали. Рита тем временем, закурила «Мальборо лайт». Когда загорелся зелёный свет, она дала резкий старт и, свернув налево, где движение было не таким плотным, разогнала машину до третьей скорости. Через полкилометра последовал ещё один поворот налево, короткий путь по прямой, и – заезд во двор сталинского дома.

      – Ну всё, приехали, сообщила Рита, остановив машину перед одним из подъездов, и повернула ключ в замке зажигания, – если что, толкнёшь, хотя – не поможет, ведь в карбюраторе вся беда, а не в аккумуляторе. Короче, надо её в ремонт отдавать.

      – Тихое местечко, – сказала Света, глядя по сторонам. – Какое-то слишком тихое!

      Рита, выдернув ключ зевнула и потянулась.

      – Так это ведь хорошо! Зачем тебе шум? Пошли?

      – Ну, пойдём, посмотрим, что за квартира.

      Квартира, к которой пришлось подняться по четырём крутым лестничным пролетам, погруженным в полумрак, превзошла все самые смелые ожидания. Дверь, отпертая Ритой посредством пары ключей, любым из которых запросто можно было колоть орехи, несокрушимо звякнула сталью. Высота потолков была впечатляющей, как и площадь всех помещений. Ремонт был, правда, желателен, но терпимо.

      – Вот твоя комната. – приоткрыла Рита резную дверь с латунными ручками. Выключатель – справа.

      Света нажала на выключатель. Музейного вида люстра залила светом все закоулки комнаты. В ней не только люстра имела музейный вид. Старым было всё – и диван, и стол, и низкий дубовый шкаф с тремя створками, и комод, и зеркало, и два стула. Пол был паркетный. Две половицы скрипнули под ногами Светы. Но как-то нежно, приветливо.

      – Мрачновато, да? – поинтересовалась Рита с порога.

      – Да, мрачновато. Но офигенно! Я обожаю такие комнаты! Красотища!

      Эти слова сорвались с губ Светы непроизвольно. Она забыла о том, что вошла с намерением придраться к чему-нибудь и уйти. Обстановка сороковых годов её впечатлила. Письменный стол из дуба! И шкаф из дуба! С ума сойти! А диван! А монументальный комод! А зеркало в резной раме! Интересно, сколько за сотню или две сотни лет отразилось в нём разных лиц с их радостями, печалями и тревогами? А паркет! А окна со сводами! А часы с кукушкой! Сев на диван, Света ощутила себя другим человеком – каким-то строгим, дисциплинированным, ответственным.

      Рита уже снимала в прихожей свои изящные сапоги,