Последняя ночь у Извилистой реки. Джон Ирвинг

между поваром и работницами – особенно в узком проходе между плитой и разделочным столом. Пространство еще более сужалось, когда открывались дверцы духовок. На кухне были и другие тесные местечки, где повар и работницы старались не задеть друг друга локтями, однако проход между плитой и столом считался самым узким.

      Джейн отправилась в зал – накрывать на столы. Кетчум вышел наружу – помочиться. Эта неистребимая привычка сохранялась у него еще со времен житья в ваниганах. В те «старые добрые времена» передвижных лагерей Кетчум любил будить лесорубов, направляя струю мочи на металлическую стену ванигана.

      – Эй, проснитесь! Ваниган сносит в реку! – кричал он. – Боже, помоги! Он уже уплывает!

      Лесорубы просыпались, и на Кетчума обрушивался шквал забористой ругани.

      Было у него и другое любимое развлечение. Кетчум брал сплавной багор и молотил им по стенкам спящего ванигана.

      – Не открывайте дверь! Тут медведь! – орал сплавщик. – Он у меня на глазах уволок женщину. Боже, что творится!

      Кленовый сироп в кастрюле достаточно подогрелся, и теперь Дэнни разливал его по графинчикам. У себя за спиной он слышал шумное дыхание одной из теток.

      – Посторонись, красавчик! – хрипло произнесла женщина.

      Повар в это время обмакивал банановые хлебцы в яичную глазурь. Подсобница поджаривала французские тостики, а другая, взяв лопатку, перемешивала баранье рагу.

      Прежде чем отправиться на свое нескончаемое мочеиспускание, Кетчум подозвал Дэнни:

      – Значит, в воскресенье, в девять утра. Напомни отцу.

      – Мы обязательно приедем, – пообещал мальчишка.

      – Что это за секреты у тебя с Кетчумом? – прошептала в ухо Дэнни Джейн.

      Он и не заметил, когда она появилась из зала, и подумал, что опять стоит на дороге у какой-нибудь тетки.

      – Мы с отцом обещали Кетчуму, что будем ждать его в воскресенье утром возле плотины Покойницы, – ответил Дэнни.

      Джейн встряхнула головой. Ее коса, длиннее конского хвоста, взметнулась над ее могучим задом.

      – Значит, Кетчум все-таки втравил его в это дело, – проворчала Джейн.

      Козырек бейсбольной шапочки был низко надвинут, и глаз посудомойки Дэнни не видел. А на него, как всегда, скалился придурковатый вождь Уаху.

      Незнакомый человек, зайди он в кухню, не заметил бы ничего особенного. Однако Дэнни и индианка привыкли к этой «кухонной хореографии». Движения изо дня в день повторялись. Повар шел, держа поднос с горячими лепешками, и подсобницы проворно убирались с его пути. Одна из них опрокидывала формы с готовыми кексами в большую фарфоровую чашу. Невзирая на солидные габариты женщин (по сравнению с работницами повар и его сын оба выглядели мальчишками), никто никого не толкал.

      В проходе между плитой, где на шести из восьми конфорок стояла либо кастрюля, либо сковородка, и разделочным столом спиной к спине встретились повар и Джейн. Дэнни не однажды видел их в таком положении. Но сегодня он