Убей фюрера, Теодор. Анатолий Матвиенко

южным загаром на лысине. Конечно, Испания – не курорт, там разгорелась нешуточная война. Но Мешик ощутил раздражение по отношению к коллегам из внешней разведки: катаются по всему миру, пока другим в допросных камерах приходится разгребать кучи навоза.

      – Гражданин Ягода, вы сообщили, что в январе тридцать шестого года во время встречи в своей московской квартире склонили Серебрянского к сотрудничеству с троцкистской организацией и передаче британской разведке информации о коминтерновской резидентуре в Европе.

      – Да… Так точно.

      – Вы подтверждаете эти показания?

      – По… кх-м… Подтверждаю.

      Ягода старался не смотреть в глаза Серебрянскому и только что-то добавил на идиш.

      – Что? Что он сказал?

      – Попросил прощения, – вздохнул Серебрянский. – Откровенно говоря, товарищ подполковник, не могу понять, зачем он это делает. С тридцать пятого по май тридцать шестого я находился на задании в Китае и Японии, вернулся в Москву, если не изменяет память, к июню. Не виделся с Генрихом Григорьевичем более полугода. И уж точно не в январе.

      – То есть вы отрицаете, что Ягода вас склонил к измене?

      – Даже не делал попытки.

      Мешик быстрыми движениями заполнил бланк протокола.

      – Свидетель, есть ли у вас основания считать, что обвиняемый занимался контрреволюционной деятельностью?

      Взгляды двух евреев пересеклись, тусклый Ягоды и твёрдый Серебрянского.

      – Прямых доказательств не имею, иначе немедленно сообщил бы контрразведке, не дожидаясь ареста Ягоды. Однако ложное обвинение в мой адрес выглядит как вредительство. Я могу идти?

      – Погодите, – Мешик кинул ручку-самописку и скрестил руки на груди. – Нужно прояснить один вопрос. С вашей командировкой в Испанию совпала странная история в Казани, погиб сотрудник ГБ, двое арестованных по пятьдесят восьмой бесследно исчезли. Это что? Проваленная операция? Диверсия?

      – Да, провал, – откликнулся Ягода.

      – Мне нечего добавить, – тут же вставил Серебрянский.

      – Очень, очень странная история, граждане. Выглядит так, будто побег двух опасных врагов с убийством конвоира кто-то попытался представить внедрением агента во вражескую среду. Так называемая операция «Канкан». Кто именно работал по ней, гражданин Ягода?

      – Капитан Чеботарёв, гражданин следователь, из Иностранного отдела ГУГБ.

      – Генрих, имейте совесть! И перед ним будете извиняться, как передо мной?

      – Молчите, Серебрянский! Я вам слова не давал, – подполковник повысил голос. – Канкан, надо понимать, это пошлый буржуазный танец с высоким выбрасыванием голых бабских ног. И где Чеботарёв? Как фамилии тех двоих беглецов?

      – Слуцкий должен знать, – подсказал Ягода, и Серебрянский с омерзением догадался, что за месяц после ареста привычка подкидывать обвинения бывшим подчинённым превратилась во вторую натуру низвергнутого