Убей фюрера, Теодор. Анатолий Матвиенко

пенистое бархатное, я практически не чувствую вкуса. Кинув купюру хозяину, шагаю в укромную часть пивной. Боря явно заинтригован, что мы не остались в местах уединения, а попали в задний дворик.

      Там ему в пузо втыкается предмет, прикрытый полой суконной куртки.

      – Кто тебя прислал? Тихо! Отвечай шёпотом.

      Мы стоим в узком простенке, очень близко. То ли подпившая парочка, что цепляется друг за дружку в поиске опоры, то ли мужчины-любовники, преследуемые за необычные наклонности и в Германии, и в СССР.

      – Кто тебя прислал?

      – Слуцкий… Начальник ИНО ГУГБ. Он лично тебя ведёт.

      – Пароль?

      – Так нет никакого пароля.

      – Мой оперативный псевдоним?

      – Не знаю… Позывной тебе дают Парис.

      Я молчу, по-прежнему раздираемый сомнениями, почему мне подкинули этого пентюха.

      – Ну… В общем… Приехать должен был не я… Кто-то из разведшколы, кого знаешь лично.

      – Так какого хрена тебя послали?

      – Арестованы они…

      Вся группа?! Твою мать!

      – Неужели провал… Где? Во Франции? В Польше? Ну!

      Его медлительность, бесившая в спецшколе, сейчас просто выводит из себя. Если бы прижимал к его брюху ствол, а не ключ от квартиры, быть может, надавил бы на спуск. Это ходячее недоразумение отчислили как негодного к оперативной работе. Если наши провалились, не по вине ли такого агента-недоучки?

      – Не-а… В Москве. Как иностранные шпионы и враги народа. Меня одного не тронули.

      Чувствую себя, словно на корабле в шторм. Качает. Вижу ведь – Борька не врёт. Он простой и прямой, его непременно расколет гестапо на первом же допросе. В час по чайной ложке выколупываю из бестолочи подробности того, что творится на Родине в тридцать седьмом. Арестован нарком связи, он же бывший нарком внутренних дел Генрих Ягода. Обвинений целый букет: контрреволюционная деятельность, шпионаж в пользу разведки капиталистической страны, саботаж. Боря не знает подробности, только слухи и написанное в газете. Арестованы многие. Вот почему вместо человека из моего выпуска отправлен экс-курсант с минимальной подготовкой. Зато узнаваемый в лицо.

      – Меня тоже… Отзывают?

      – Не-а. Только объясни… Почему ты сбежал в Германию и долго не выходил на связь?

      То есть меня подозревают в двурушничестве не только в абвере, но и наши. Оттого столько висели на хвосте, проверяли – не пасут ли немцы.

      – Дружки Мюллера не отходили ни на шаг. Дёрнулся бы – мигом получил пулю.

      – Не доверяли…

      – Ещё бы! Месяц по прибытии из меня душу вытрясали, колись, мол, парень с Лубянки.

      – Фашисты, бля, – сочувствует Боря. – Чего ж не отписался сразу? Адреса, что на всякий пожарный, мы все знаем.

      – Из учебного лагеря абвера это несколько неловко. Пойми, там каждую минуту под наблюдением.

      – Ага… Мне-то ясно. Но в Москве ща все нервные, подозрительные. Второй вопрос. Мне как