Королева демонов. Питер Бретт

выгнула бровь:

      – Ты прочтешь свои молитвы по-тесийски.

      – Разумеется.

      – Всем, что увидишь, ты поделишься со мной, и только со мной, – продолжила Лиша.

      – Э, я тоже хочу взглянуть! – воскликнула Элона, но Лиша не свела глаз с Аманвах.

      – Да, госпожа, – ответила та.

      – И это навсегда, – сказала Лиша. – Если через двадцать лет я спрошу, что ты видела, ты выложишь все полностью и без заминки.

      – Клянусь Эверамом.

      – Ты не тронешь костей, пока мы не снимем для меня копию расклада.

      Теперь Аманвах помедлила. Чужакам запрещалось изучать алагай хора дама’тинг – тем паче вырезать собственные. Инэвера снимет с Аманвах голову, если та согласится с этим требованием.

      Но мигом позже дама’тинг кивнула:

      – У меня есть глиняные кости, которые можно зафиксировать на месте.

      – И ты научишь меня по ним читать, – сказала Лиша.

      В комнате воцарилось молчание. Дерзость запроса почувствовали даже женщины, незнакомые с красийскими обычаями.

      Аманвах прищурилась:

      – Да.

      – Что ты увидела в Энджирсе, когда сделала на ребенка расклад? – спросила Лиша.

      – Первое, на что учила обращать внимание мать, – ответила Аманвах.

      Лиша разложила меченые клаты вокруг древней королевской реликвии, временно ставшей операционным столом. Они с Аманвах склонились, изучая светящиеся кости, а ожившие метки заключили их в звуконепроницаемый пузырь.

      Аманвах указала длинным накрашенным ногтем на четко обозначенный символ:

      – Ка.

      Красийское слово, означавшее «один» или «первый».

      Указала на следующий:

      – Дама.

      «Священнослужитель», «жрец».

      Третий:

      – Шарум.

      «Воин».

      – Первый… священнослужитель… воин… – Лиша моргнула, у нее пресеклось дыхание. – Шар’дама ка?

      Аманвах кивнула.

      – «Дама» – это «жрец», – сказала Лиша. – Значит ли это, что ребенок мужского пола?

      Аманвах покачала головой:

      – Необязательно. Правильнее перевести так: «первое духовное лицо-воин». Это нейтрально и на Ханну Паш может означать любой пол.

      – Выходит, мой ребенок – Избавитель? – спросила Лиша, не веря глазам и ушам.

      – Все не так просто, – сказала Аманвах. – Ты должна понимать, госпожа. Кости раскрывают наши возможности, но большинство из них так и не осуществляется. – Она указала на другой символ. – Ирраджеш.

      – Смерть, – перевела Лиша.

      Аманвах кивнула:

      – Смотри, острие кости направлено на северо-восток. Ранняя смерть – самое частое будущее детей.

      Лиша скрипнула зубами:

      – Нет, если дело станет за мной и я хоть на что-то годна.

      – Или я, – согласилась Аманвах. – Клянусь Эверамом и упованием на Небеса. На Ала нет большего преступления, чем покуситься на всеобщего спасителя.

      – Ала. – Она указала на следующую кость, лежавшую под углом к грани с символом «ирраджеш». – Даже если есть риск, что