Отторжение. Катя Райт

удовлетворено, моя попытка его удовлетворить засчитана, и уединение Питера осталось неприкосновенным.

      Когда мы входим в дом, я стараюсь наделать как можно больше шума и даже кричу, что вернулась не одна, а сама прислушиваюсь – что там наверху. Наверняка Питер сидит за книжками в своей комнате. Мысли проносятся так быстро, что я не замечаю, как мы с Памелой почти на автомате проходим в кухню.

      – Привет! – радостно почти вскрикивает Памела, когда видит там Питера.

      Он стоит у разделочного стола спиной к нам. Только Памела открывает рот, Питер напрягается. Я не вижу, но чувствую в воздухе, через пространство кухни, как каждая жилка в его теле, каждый мускул собираются в тугой пучок электричества.

      – Питер, так ведь? – по-прежнему очень радостно и очень непринужденно говорит Памела.

      Я почти слышу хруст костяшек пальцев – так сильно Питер сжимает рукоятку ножа.

      – Привет, – он поворачивается в профиль, в свой безупречный профиль, замирает на несколько секунд, потом так же сдержано продолжает. – Простите, я порезался.

      Закрывает ладонь полотенцем и уходит.

      – А он красавчик! – выпаливает Памела, едва Питер исчезает за углом.

      Вот дура! Дура. Дура! Он же просто скрылся от тебя! От нас. Он не поднялся по лестнице и не пошел в ванную. Он стоит за стеной и глубоко дышит, пытаясь прийти в себя. И он, уж конечно, все слышит.

      – Правда, он крутой! – снова произносит Памела.

      – Все, ладно, – пытаюсь сменить тему, – Давай пойдем погуляем. Или по магазинам…

      Я не знаю, что сказать и как поскорее вытряхнуть ее отсюда. Слышу тихие шаги – Питер поднимается по лестнице.

      Вечером, когда возвращаюсь домой, мама и папа что-то обсуждают на кухне и приветствуют меня радостными голосами. Но не успеваю я даже сумку кинуть на диван, прямо у лестницы меня перехватывает Питер. Возникает, как приведение из тумана, и крепко сжимает мою руку.

      – Что это было такое? – цедит он сквозь зубы.

      Он разъярен. Он редко бывает таким. За последние два года, может быть, я видела его настолько злым всего пару раз. И никогда ярость не была направлена на кого-то из семьи.

      – Отпусти! Больно! – прошу.

      Он разжимает пальцы.

      – Какого черта!

      – А что, мне нельзя привести подругу в гости? – я пытаюсь нападать, но знаю, что не права, и поэтому все мои доводы разбиваются, еще не достигнув цели.

      – Хотела ее со мной познакомить? – шипит брат.

      – Нет, – вру, и это так очевидно, что я тут же поправляюсь. – Ну, а что такого? Питер, почему бы тебе не познакомиться с моими друзьями…

      – Потому что они не захотят на меня смотреть!

      – Ты несправедлив…

      – Как будто ты не знаешь!

      – Я же могу на тебя смотреть, и мама, и папа! Мы же знаем, какой ты на самом деле…

      Он