Река убиенных. Богдан Сушинский

пережить… Для меня плен – это позор и… расстрел.

      – Успокойтесь, поручик, это не проверка. Просто я хочу уловить ход ваших мыслей; понять, как вы, русский, чувствуете себя, поднимая оружие на русских, стреляя в своих единокровных.

      – Примеряетесь к психологии предателя на тот случай, если вам, германцу, придется стрелять в своих же, германцев?

      – Видите ли, сударь, я, в некотором роде… психолог. – Розданов непонимающе покачал головой, мол, при чем здесь это? – Психолог войны, если хотите. Мне уже несколько раз приходилось консультировать по вопросам психологии противника высоких чинов из разведки и контрразведки. Имен не называю, не положено…

      – То есть, по профессии вы психолог, а не военный, я верно все понимаю?

      – Скорее, профессиональный военный, увлеченный психологией. А еще точнее, профессиональный психолог войны.

      – Так вот, «психолог войны», вы должны были бы помнить, что рядом с вами не просто русский, а бывший белогвардейский офицер. А это значит, что он уже успел вдоволь навоеваться против своих же, русских, во время Гражданской войны; а главное, приучен к мысли, что существуют «русские свои» и «русские чужие». Так вот, армия, против которой я сейчас воюю, это армия «чужих русских», в борьбе с которой армия германцев воспринимается мною исключительно как армия союзников.

      Штубер хотел что-то ответить, но запнулся на полуслове: он вдруг явственно услышал топот многих копыт и зычный голос командира.

      «Неужели кавалерия?! – не поверил своему слуху оберштурмфюрер. – Не может быть! Впрочем, почему не может быть?»

      Вместе с Роздановым они метнулись к углу огражденного подворья. А еще через минуту из села вырвалось до полусотни всадников на рослых, истинно кавалерийских конях. На полном аллюре они неслись мимо сарая в сторону Днестра, в сторону укрепрайона.

      Впрочем, Штубера и Розданова не очень-то интересовало, куда именно направляется это конное подразделение. Поражал сам факт, что здесь вдруг появились кавалеристы, которые словно бы возникли откуда-то из другого времени, другой эпохи – эпохи Гражданской войны, материализуясь из воспоминаний бывшего белогвардейского поручика Розданова. Всадники рассыпались по луговой равнине и атакующей лавой устремились к лесу.

      – Они что, там, в красных штабах, совсем обезумели?! – не удержался поручик, когда, не обращая внимания на стоявших у сарая красноармейцев, до полусотни всадников втянулось в лесную дорогу, уводящую за изгиб долины. – На крутых склонах Днестра хотят противопоставить германской авиации, артиллерии и танкам свою сабельно-карабинную кавалерию?

      – Именно это красные и намереваются делать. Я вспомнил, что, согласно агентурным данным, доты будут прикрывать кавалерийские полуэскадроны[3].

      – Вы это серьезно?!

      – Я никогда не принадлежал к людям, которых считают шутниками, поручик, тем более, когда речь идет о военной тактике врага.

      – Представляю себе эту сцену: по крутым склонам Днестра, от дота к доту, с

3

Реальный исторический факт: на прикрытие дотов советское командование на этом участке укрепрайона бросило кавалерийские полуэскадроны.