Река убиенных. Богдан Сушинский

чтобы обеспечить себе отход к лесу, и настороженно осмотрел опушку.

      – В вашем распоряжении, поручик, полчаса. Отдышаться, залатать гимнастерку, вырезав лоскут из нижней ее части, а главное, застирать кровь на воротнике.

* * *

      Штубер еще раз осмотрел пулемет, повозился с ним, чтобы лучше освоиться с русским оружием, проверил пистолет. Из вещмешка, который ему перед заброской выдали вместо привычного немецкого ранца, он достал кобуру с русским пистолетом и пристроил ее к ремню. Оттуда же он извлек красноармейскую офицерскую фуражку.

      – Так с какой это стати вы решили стать добровольцем доблестного вермахта? – поинтересовался он, надев фуражку и полюбовавшись на себя в маленькое дамское зеркальце. – Неужели столь сильно прониклись духом национал-социализма?

      При слове «социализма» Розданова буквально передернуло.

      – Какого еще социализма? – презрительно процедил он, стаскивая с себя гимнастерку.

      – Национал, поручик, национал… батенька. Но социализма. По Марксу – Ленину определяемся, – осклабился оберштурмфюрер СС. Так что с большевичками вашими нам больше по пути, нежели с вами, отрыжкой капитализма.

      Розданов понимал, что германец откровенно издевается над ним, но сейчас не время для ораторских диспутов.

      – Я уже объяснил: немецкая армия меня интересует постольку, поскольку она совершает поход на Россию.

      – Это не поход, поручик. Это война. После которой от той, прежней вашей России останутся лишь смутные воспоминания.

      – От этой, прежней нашей России, оберштурмфюрер, уже давно остались только воспоминания. Поэтому я и пришел в ваше воинство, что хочу возродить ту, нашу, Россию.

      Штубер снисходительно ухмыльнулся.

      – Это вы, Розданов, о той, «единой и неделимой», которой все наши эмигранты буквально грезят?!

      – Да, о той.

      – Ну, знаете… Не советовал бы заблуждаться на сей счет, – проговорил он, внимательно осматривая хорошо открывавшийся из дверного проема склон долины. – Но если вы истинный офицер, – тут же решил подсластить преподнесенную Розданову пилюлю, – то конечно же сумеете влиться в немецкое офицерское братство. Возможно, даже станете офицером войск «зеленых СС». В конце концов, вы служите в лучшей, дисциплинированнейшей и преданнейшей своей государственной идее армии. Вы не могли не понять этого. Ну а в случае победы, когда с большевиками будет покончено, вы тоже не будете забыты, поручик. Надеюсь, хоть что-нибудь да осталось в России от вашего бывшего имения?

      – Вряд ли.

      – Ничего, отстроите. Как офицеру, вам выделят гектар-другой земли.

      – Меня не жадность ведет сюда, оберштурмфюрер…

      – А ненависть.

      – Точнее будет сказать – месть.

      – Если вы ожидаете, что я начну распространяться по поводу того, что ненависть – плохая советчица, то зря. Ненависть – святое чувство, способное повести воина на любой подвиг. Но только воина. Если же она становится