Нет имени страшнее моего. Кирилл Берендеев

на добрых пять локтей потолка, или просто свободно парили в воздухе подле входов в галереи, залы и на лестнице, ведущей на второй этаж, поддерживаемые не то силой волшебства, не то магнетизма, что, по сути, конечно, одно и то же, но лишь по-разному выражаемое. Потолок мастерски расписан безвестным художником, изобразившим в золотых плафонах то горные выси, то звездные дали, то башни Тайного замка – казалось, это оконца, куда можно заглянуть и узреть диковины со всей Островной империи. Стены же украшали гобелены, прославлявшие видных мужей государства их побед над врагами отечества, подавления мятежей и прославления собственного величия.

      Заглядевшись, Абаим не приметил, как к нему и сопровождавшей его страже подошел магистр Совета Ки́лен, представлявший прежнего императора в случаях, когда тот не являлся на заседания (в последние годы это стало почти традицией), и разрешавший споры по ведению собраний. После смерти полубога положение магистра в Совете многократно возросло. Абаиму уже не терпелось переговорить с ним с глазу на глаз, а также с советником тайных дел Ко́порем и еще одним советником – порядка в империи Грибуно́м. Чью сторону заняли эти люди, представлявшие собой величие, мощь и покой государства – или еще выжидают, гадая, чем и как закончится мятеж?

      Но поговорить не случилось. Прежде, чем Килен поклонился императору, – только в здании дворца Советов разрешалось не падать ниц перед государем, – к Абаиму сразу же подошел Цвыль, выразил почтение самодержцу и прошествовал вслед за Киленом до императорской ложи, находящейся на балконе зала. По обеим сторонам от нее находились ложи наследников, ниже располагались ряды помощников советников, а весь центр зала отводился под Совет. Прямо перед ложей императора находилось возвышение для выступлений, а за ней – Длинный стол, занимаемый магистром, первым советником и доводчиком Совета, следившим за порядком в зале, да еще гадателем собраний и ведуном происходящего за стенами дворца.

      Все были в сборе. Абаим прошел и сел, шум тотчас затих. Император невольно поежился – весь зал смотрел на него неотрывно. Абаим спохватился, ведь здесь даже в присутствии императора разрешалось сидеть, пусть и коленопреклоненно. Немного помедлив, он кивнул, стараясь, чтобы этот знак был воспринят с должным уважением.

      – Император разрешает собрание, – возвестил магистр, кланяясь Абаиму и, не садясь, продолжил. Вначале зачитал довольно странное объяснение касательно внезапной смены главы государства, ничего толком не говорящее, но, видимо, готовящееся для народа, а не для собравшихся, знавших, по выражению лиц, все или почти все о перевороте. Это лишь простецы ни о чем пока не знают, догадываются, конечно – дым от сожженной обсерватории виден на полсотни миль окрест. Но должно же, наконец, появиться объяснение из самого Тайного замка, устраивающее не только власть предержащих, но и подданных, чтобы не устроили бузу, как три века назад.

      Тогда столицу