Дети подземелья. Слепой музыкант (сборник). Владимир Короленко

заметил только, что он с большим участием следил за моею несчастною фигурой, качавшеюся, подобно маятнику, в пространстве.

      Пан Тыбурций приподнял меня и взглянул в лицо.

      – Эге-ге! Пан судья, если меня не обманывают глаза… Зачем это изволили пожаловать?

      – Пусти! – проговорил я упрямо. – Сейчас отпусти! – и при этом я сделал инстинктивное движение, как бы собираясь топнуть ногой, но от этого весь только забился в воздухе.

      Тыбурций захохотал.

      – Ого-го! Пан судья изволят сердиться… Ну, да ты меня еще не знаешь. Я – Тыбурций. Я вот повешу тебя над огоньком и зажарю как поросенка.

      Отчаянный вид Валека как бы подтверждал мысль о возможности такого печального исхода. К счастью, на выручку подоспела Маруся.

      – Не бойся, Вася, не бойся! – ободряла она меня, подойдя к самым ногам Тыбурция. – Он никогда не жарит мальчиков на огне… Это неправда!

* * *

      Тыбурций быстрым движением повернул меня и поставил на ноги; при этом я чуть не упал, так как у меня закружилась голова, но он поддержал меня рукой и затем, сев на деревянный обрубок, поставил между колен.

      – И как это ты сюда попал? – продолжал он допрашивать. – Давно ли?.. Говори ты! – обратился он к Валеку, так как я ничего не ответил.

      – Давно, – ответил тот.

      – А как давно?

      – Дней шесть.

      Казалось, этот ответ доставил пану Тыбурцию некоторое удовольствие.

      – Ого, шесть дней! – заговорил он, поворачивая меня лицом к себе. – Шесть дней – много времени. И ты до сих пор никому еще не разболтал, куда ходишь?

      – Никому.

      – Правда?

      – Никому, – повторил я.

      – Похвально!.. Можно рассчитывать, что не разболтаешь и вперед. Впрочем, я и всегда считал тебя порядочным малым, встречая на улицах. Настоящий «уличник», хоть и «судья»… А нас судить будешь, скажи-ка?

      Он говорил довольно добродушно, но я все-таки чувствовал себя глубоко оскорбленным и потому ответил довольно сердито:

      – Я вовсе не судья. Я – Вася.

      – Одно другому не мешает, и Вася тоже может быть судьей – не теперь, так после… Так, брат, ведется исстари. Вот видишь ли: я – Тыбурций, а он – Валек. Я нищий, и он нищий. Я, если уж говорить откровенно, краду, и он будет красть. А твой отец меня судит, – ну и ты когда-нибудь будешь судить… вот его!

      – Не буду судить Валека, – возразил я угрюмо. – Неправда!

      – Он не будет, – вступилась и Маруся, с полным убеждением отстраняя от меня ужасное подозрение.

      Девочка доверчиво прижалась к ногам этого урода, а он ласково гладил жилистой рукой ее белокурые волосы.

      – Ну, это ты вперед не говори, – сказал странный человек задумчиво, обращаясь ко мне таким тоном, точно он говорил со взрослым. – Не говори, друг!.. Всякому свое, каждый идет своей дорожкой, и кто знает… может быть, это и хорошо, что твоя дорога пролегла через нашу. Для тебя хорошо, потому что лучше иметь в груди кусочек человеческого сердца вместо холодного