Дядюшка-флейтист (сборник). Клавдия Владимировна Лукашевич

времени случайного «музыкального вечера» для Наташи и Николая Васильевича будто началась новая жизнь. Казалось, в квартире Петровых стало теплее и светлее. Наташа ожила; в ее больших грустных глазах временами вспыхивали веселые огоньки; она стала живее двигаться, часто порывалась заговаривать с «большими», за что всегда получала сердитые окрики тетки:

      – Наталья, ты с ума сошла? Чего ты лезешь с глупыми разговорами? Чему ты все ухмыляешься, так же как и твой идиот-дядюшка?! Вот наказанье-то! Нечего сказать, наградил Господь родственничками!..

      Николай Васильевич все чаще посматривал на маленькую девочку с отеческой нежностью, молча ей улыбался и кивал головой; иногда он украдкой приносил ей из лавки пастилку или леденчик. Наташа взглядами благодарила его, думая о том, какой он добрый и хороший – ведь ее никто еще так не баловал.

      Однажды тетка застала Наташу в кухне. Она стояла, облокотившись на колени дяди, смотрела ему в глаза и непринужденно болтала.

      Разразилась буря.

      – Наталья, ступай в комнату, – гневно закричала Марья Ивановна, прошла за племянницей, плотно прикрыла дверь и принялась ее бранить:

      – Ты что, голубушка?! Это что еще за смешки с оборванцем-дядюшкой? Что, у тебя другого занятия нет?!

      – Подумай, Липочка, какие нежности! Нашла себе подходящего друга! В глаза этому полупомешанному смотрит, глупости болтает, и оба смеются. Чтобы этих разговоров больше никогда не было! Слышишь?! А не то не обрадуешься!..

      – Ты, Наталья, становишься нехорошей, своевольной девчонкой! – вялым голосом прибавила Липа.

      Наташа не могла понять, почему тетенька и двоюродная сестра не позволяют ей говорить с Николаем Васильевичем. Что в этом плохого? Марья Ивановна и Липа тоже, конечно, не смогли бы объяснить, что тут дурного, но им просто нравилось показывать свою власть.

      Для Наташи и Николая Васильевича порой, хотя и нечасто, выдавались веселые, отрадные вечера, которые они потом долго вспоминали. Как только хозяева уходили в гости, Наташа, сияющая, появлялась в кухне.

      – Поиграйте на вашей флейте, Николай Васильевич, – просила она.

      И Николай Васильевич играл для нее – все, что знал.

      – Наташенька, вы, может, знаете какие-нибудь песни? – как-то раз спросил он девочку.

      – Знаю «Люди добрые, внемлите печали сердца моего», которую Липочка поет.

      – Эту я не могу играть. А еще не знаете ли какой?

      – Еще помню немножко: «В селе малом Ваня жил». Давно-давно мне ее папа пел. Я тогда была еще маленькая.

      – Вот-вот! Это отличная песня. Послушайте! Так, что ли?

      Николай Васильевич заиграл.

      – Да, она самая, – обрадовалась Наташа. – Дальше там:

      Ваня дудочку берет,

      Тане песенку поет.

      Ай, люли, ай, люли!

      Тане песенку поет.

      – Попробуйте, спойте, Наташенька, – предложил Николай Васильевич.

      – Нет. Мне стыдно, – отвечала девочка и застенчиво улыбнулась.

      Николай Васильевич тоже