Проигратель. Галина Львовна Романова

что даже спецслужбы не знают вашего точного количества! Нам повезло, что мы сумели достать одного из вас…

      – И не боитесь, что я вам все испорчу?

      – Все уже зашло слишком далеко. И ты, Рий Станд, рискуешь проиграть больше, чем обычно. Какое тебе дело до того, выиграем или проиграем мы, если ты к тому моменту будешь уже мертв?

      … Наверное, он потерял сознание потому, что возвращение принесло боль. Он дернулся, невольно вскрикнув, и закашлялся, давясь слюной, когда горло обожгло, словно огнем. В ушах не смолкал грохот крови, сознание уплывало, и тело не слушалось. Что-то удерживало его в сидячем положении. Давясь воздухом, он обмяк в кресле, пытаясь понять, как так получилось потерять сознание.

      – Ну, дыши! – снова пощечина. – Дыши, Станд! Вот же… Проигратель… Хотел сложить лапки? Отказаться от борьбы? Не выйдет! Тебе не дадут! Я тебе не дам! Только попробуй умереть! Трус! Тряпка! Слабак!

      Эль лупила его по щекам, и в голосе ее слышалась холодная сухая злость.

      – Я заставлю тебя жить, хочешь ты того или нет!

      – Хватит, – снова мужской голос, прилетевший откуда-то издалека. – Он приходит в себя.

      Он тихо скрипнул зубами. Тягостная сцена затягивалась. Все это начало надоедать, но прекратиться могло лишь в том случае, если он сделает то, чего от него ждут.

      – Да.

      – Наконец-то! – прикосновение женской руки несло ласку, но все равно Проигратель попытался отстраниться. Ему была неприятна сама мысль о том, что это та же самая рука, которая несколько минут назад держала плеть. Это только собаки лижут руку, с которой капает их кровь, и униженно ползут на брюхе к разгневанному хозяину, готовые на все, лишь бы заслужить любовь и прощение.

      Он попытался что-то сказать и закашлялся.

      – Болит горло? Пей.

      Край стакана коснулся губ. Что там? Вода, водка или лекарство? Не все ли равно! Тем не менее, он послушно сделал глоток. Поперхнулся от горечи напитка.

      – Ну, как? Лучше? Ты готов к переменам.

      – К ним нельзя быть готовыми. Они…

      Он оборвал сам себя. Неужели действительно все закончится? Как – не важно. Лучше уж худой конец, зато определенный!

      – Готов, – решила женщина. – Сейчас…Потерпи немного. Будет лучше, если ты закроешь глаза. Мы убрали в комнате свет, но все равно с отвычки будет немного… неприятно.

      С него снимали повязку, распутывая бинты, лента за лентой. Уже за это он был готов стерпеть многое. Глазам будет больно? Пускай! Зато он сможет видеть. Как же надоело это чувство беспомощности! Эль играла с ним, как кошка с мышкой, то ласкаясь, то огрызаясь. И сейчас он сидел, стараясь даже дышать через раз. Неужели он сможет самостоятельно передвигаться? Как это, оказывается, много значит. Странно. До этого он был уверен, что есть вещи более важные и значимые.

      – Сейчас с вас снимут повязку, – послышался незнакомый мужской голос. – Готовы?

      Он не ответил.

      В следующий миг пелена упала с глаз, и даже приглушенный свет был там силен, что Проигратель тут же зажмурился