Без права на жизнь. Геннадий Евгеньевич Ангелов

семья была «Крохи», самая козырная, за ней вторая семья, третья, и замыкал этот тюремный «семейный» мексиканский сериал двое обиженных. Из вещей при мне были мыльные принадлежности, чистая рубашка и спортивные брюки. Больше ничего. Самое интересное началось через две недели. Я лежал на верхней шконке и смотрел телевизор. Шла старая советская комедия с Савелием Краморовым, когда наглый, хриплый голос одного из бойцов «Крохи» обратился ко мне.

      – Дёма, тут мыло твоё в «дючку» (туалет) упало. Прости, я не специально, – сказал он ехидным голоском с наигранным притворством.

      Я повернул голову, чувствуя спинным мозгом неприятности, и насупился. В камере возникла тишина, и взгляды остальных сокамерников устремились на меня. Догадываясь, что это так называемая проверка на вшивость, или как говорят в тюрьме «прописка», я спрыгнул босиком на бетонный пол и покачал головой.

      – Не хорошо так, «Артист», брать чужие вещи, и ещё ронять их в парашу. Как упустил, так и доставай.

      «Артист» потерял дар речи, мышцы на шее у него вздулись, как у «змея Горыныча» с тремя головами. Он готов был смешать меня с грязью. Занятия в спортзале не прошли для него бесследно. Накачивая мышцы, он считал, что «сила есть – ума не надо», и видел во мне всего лишь маленького сморчка, которого он раздавит одним щелчком. В камере народ притих и с подозрением косился на «Артиста». Многие знали силу кулаков этого увальня и понимали, что добром дело не кончится, и готовы были оставаться простыми зрителями, не вмешиваясь.

      – Я не понял «Артист», – сказал «Кроха», натягивая спортивные брюки и надевая новые тапочки, которые он утром забрал у «Хромого», под благовидным предлогом, что тому скоро в зону, и там они не нужны. Вальяжной походкой он направился через всю камеру к предполагаемому месту разборок.

      – Тебя что, каждый мужик будет на место ставить? И ты промолчишь? Ещё метишь в «воровскую семью…»

      «Кроха» насмехался над «Артистом», и щупал пальцами непомерно огромные бицепсы молотобойца.

      Тот отодвинул «Кроху» и как бык, с налитыми кровью глазами двинулся на меня.

      – Ну, Дёмыч, ты попал, хана тебе, не пожалею.

      Я приготовился и встал в оборонительную стойку.

      – Ты что, каратист? – усмехнулся «Кроха». – Ну, ну, покажи себя Джет Ли «Киевский». Может и правда из тебя толк будет.

      «Артист» замахнулся правой рукой, и я успел пригнуться и уйти влево. Отвечать не хотел, решил держать оборону, хотя уже мог ударить в печень и вывести надолго «Артиста» из игры.

      – Так, так, Мишаня, значит знаком с ближним боем? Это уже хорошо, не так скучно будет кулаками махать.

      Он провел серию ударов по корпусу, которые я с лёгкостью локтями парировал. Этому я ещё научился в военном училище, когда с инструктором по рукопашному бою до поздней ночи занимался. «Артист» начинал задыхаться и звереть. Наверное, это было впервые в его жизни, когда он реально не может покалечить противника, и тот мастерски